— Понять что, Брент? — Она сорвалась на крик. — Чему ты хочешь меня научить? Что мир опасен, а жизнь может быть жестокой?
В глазах ее закипали слезы ярости.
— Боже милостивый, ты думаешь, я этого не знаю? Какой ужас я пережила без тебя! Иногда мне казалось, что я не хочу дальше жить. Когда я не спала, меня окружал кошмар, а сон представлялся явью, и единственным радостным сновидением было…
Она замолчала и вперила в Брента негодующий взгляд. У них с Брентом был целый мир. Проведенным вместе часам суждено наполняться поступками и чувствами, гневом и страстью. И не важно, что этих часов было очень мало — именно они составляли волшебную сказку ее жизни. Именно он, Брент Макклейн, стал смыслом ее жизни, и она не хотела, чтобы он исчез, как сон.
Макклейн впился в Кендалл взглядом, пожирая ее глазами и стараясь проникнуть в ее душу. Как ему хотелось стиснуть ее в объятиях, изгнать из нее, любимой женщины, пережитый ею ужас, ибо тот ужас больно ранил и его сердце. Кендалл понимала, что у него множество других забот и волнений — сражения, которых она не видела. Смелые вылазки, в которых он рисковал головой… Как много всего в их молчании! Брент даже отпустил Кендалл и стоял напротив, испепеляя ее огненным взглядом. А когда заговорил, голос его звучал хрипло, в тоне слышалась неожиданная мольба:
— Так что было твоим единственным радостным сновидением, Кендалл?
Она задержала дыхание и посмотрела в глаза Бренту. Он покорил ее сердце, ее душу. Но сейчас из глубины ее существа медленно поднимался непонятный страх. Оттого, что, возможно, Брент не так стремился быть с нею, как стремилась Она. Она не могла произнести ни слова. Но тут же поняла, что сама жестокость их существование задела в ее душе какие-то струны. Она поняла, что единственный выход — быть честной, раскрыть свое сердце и молить Бога, чтобы Брент принял этот дар.
— Ты… — прошептала она. Замолчала и почувствовала на лице дуновение свежего бриза.
Над головой шелестели пальмы. Слышались крики чаек. Брент во все глаза смотрел на Кендалл.
— Ты, — снова прошептала она. — Ты — мои сновидения, ты — моя жизнь, ты — ожидание… ты… Я люблю тебя, Брент.
— О Боже!.. — воскликнул он. — Дурочка! Я забыл о войне, забыл о своем долге, забыл о смерти и чести — и все это потому, что я люблю тебя! — В словах его слышались боль и горечь. Он схватил Кендалл за плечи своими сильными пальцами. — Вот почему ты должна услышать мои слова, вот почему ты должна меня слушать!
— Умоляю, Брент! Я тебя не понимаю, но люблю, а время, которое мы проводим вместе, так коротко и мимолетно, мы встречаемся так редко! Прошу тебя, Брент, прошу…
— Кендалл, — с ласковой хрипотцой проговорил он, заключая ее в нежные объятия. — Что ты не поймешь? Я до смерти боюсь оставлять тебя здесь! Никому не под силу сражаться в одиночку. Джон Мур может в любой момент вернуться сюда, и ты будешь так же беспомощна, как и тогда. Я не могу одновременно защищать тебя от него и воевать…
— Брент, ты бы не смог защитить меня в тот раз! Их было много. Пуля не разбирает, в кого ей попасть, и одинаково легко убивает и мужчину, и женщину. Клянусь тебе, Брент…
— Мы обсудим это позже, — перебил ее Брент. — Я больше не могу этого вынести.
— Что ты не можешь вынести? — спросила Кендалл. Она положила руки на плечи Бренту и заглянула в его глаза.
— Люби меня, Кендалл, — ласково прошептал он.
— Но я и так люблю тебя, Брент, — невинно ответила она. Он сдавленно застонал и снова прижал ее к себе, пожирая своими горящими серыми глазами. Его мундир не мешал Кендалл чувствовать обжигающее прикосновение его тела. Жар пронзил ее внезапной вспышкой лихорадочного возбуждения и какой-то веселой отваги. Лицо Кендалл зарделось.
— Как, прямо здесь?
Брент пальцем откинул с ее лица прядь волос:
— Угу…
Она вдруг почувствовала, что подкашиваются ноги. Уловив это, Брент обхватил ее, бережно уложил спиной на песок и лег рядом. Он медленно ласкал поцелуями ее губы — то были медлительные, сладостные поцелуи, а руки гладили ее тело. Хотя он ласкал Кендалл очень осторожно, едва касаясь, она трепетала от близости его невероятной силы.
— Брент, — прошептала она, приникнув к его губам.
— Мм?
— А что, если кто-нибудь придет?
— Никто сюда не придет, — ответил он, а его длинные сильные пальцы расстегивали крючки на платье Кендалл.
— Брент?
В ответ он снова промычал нечто невнятное.
— А что подумают Армстронги? — не унималась Кендалл. — Они же будут нас искать.
— Они подумают, что мы нашли очаровательный уголок в лесу и занимаемся там любовью.
— Брент! — Одежда соскользнула с обнаженных плеч Кендалл, и Брент жадно впился губами в нежное тело. Кендалл застонала и прижалась к Бренту, размягченная и не делая больше попыток протестовать.
Он смотрел на нее с нежностью и страстью потемневшими от желания глазами. Чувства его передались ей, и она вспыхнула от долго сдерживаемого любовного томления. Брент снял мундир, свернул его валиком и бережно подложил Кендалл под голову, потом разметал ее волосы по песку, зачарованно взирая на нее. Он снял с себя рубашку, и Кендалл, глядя на его обнаженную грудь, не смогла оставаться спокойной. Издав сдавленный крик, она рванулась к нему, прижалась всем телом и приникла лицом к завиткам жестких волос, покрывавших его мужественный торс.
— Я больше не могу без тебя, — прорыдала она.
Он ничего не ответил, провел ладонью по ее нежной шее и, опустив руку дальше вниз, взялся за подол юбки. Он стащил ее через голову Кендалл. Великолепные длинные волосы водопадом обрушились на ее груди, и Брент, испустив сдавленный крик, отбросил в сторону юбку и начал неистово ласкать возвышения любимой и долину между ними. Он исступленно целовал ее шею, губы, грудь… Огонь его страсти вливался в Кендалл с каждым поцелуем, заставляя ее забыть, что ложем им служит песок, а над ними простирается бездонное синее небо. Кендалл объяла сладостная истома, которая занялась внутри пламенем, запредельным в своей сладости. Желание самой прикоснуться к возлюбленному поднялось такой жаркой волной из самых глубин ее существа, что затопило се всю. Она схватила за волосы Брента и стиснула его голову в ладонях. Жар полыхал, и движимая любовью, желанием, нежностью, она стала ласкать его везде, куда могла дотянуться руками.
Она почувствовала, как его ищущая рука скользнула за пояс панталон и погладила ее живот. Словно котенок, она всем телом выгнулась навстречу его ласке, полностью раскрепостившись на песчаном берегу божественно красивой бухточки. Первозданная страсть закипела в груди, ей захотелось сделать что-то необыкновенно хорошее этому человеку. Который столь искусно передал ей огонь, в котором горел сам.
Не отрывая глаз от Кендалл, Брент присел на корточки и потянул за тесемки ее панталон. Приподняв сильными руками ее бедра, он освободил ее от одежды, которая еще прикрывала ее наготу. Он не спешил, наслаждаясь видом постепенно обнажавшегося тела, нежно целуя каждый появляющийся из-под одежды дюйм. Усы тревожили Кендалл, жаркое и влажное прикосновение губ вливало в ее тело жидкий огонь. Это была упоительно сладкая мука. Кендалл содрогнулась, но Брент не спешил прерывать любовную пытку, стараясь довести возлюбленную до полного исступления. Она затрепетала и, забыв обо всем на свете, выкрикивала его имя.
