–Тебе Рина тоже это говорила?– спросил он, сделав маленький глоток обжигающе горячего кофе.
Вздрогнула, ноне расплескала иуточнить умудрилась очень ровным, спокойным голосом:
–Чтоименно?
–Отом, чтоненавидит.
Зебра вспомнила Рину– накровати, совсем больную иболезненно злую, вспомнила взгляд её больших иочень живых глаз– злобный, полный ненависти взгляд, вновь поставила турку наплиту, хотя налила всего половину чашки, иответила:
–Когда мы прощались.– Пауза.– Боюсь, унеё длякаждого нашлось плохое слово.– Тихий вздох:– Яеё невиню.
Норука предательски дрожит. Наглазах слёзы. Иочень-очень хочется, чтобы он обнял. Вотсейчас– обнял иприжал крепко, потому что плохо, плохо, плохо… какпосле сна, аможет, ещёхуже. Аон смотрит, потому что непросто так задал вопрос. Онсмотрит идумает, чтоЗебра сильно изменилась, побывав намысу, асмерть подруги окончательно её добила. Девушка часто плакала, была рассеянна, порой забывала самые простые вещи иговорила, чтомыс часто является ей наяву.
Несам мыс. Ато, чтотам случилось.
Иему было важно знать, способнали Зебра держать себя вруках. Очень важно.
–Онамне снится,– едва слышно продолжила девушка.
–Рина?
–Да. Атебе?
–Нет,– солгал он. Лгать он умел идеально.
Солгал, потому что немог сказать Зебре, чтоРина снится ему слишком часто. Ноне таРина, которая его ненавидела, неприговорённая ксмерти, измученная болью изавистью, излучающая лютую злобу, адругая, настоящая– яркая, смешливая, игривая Рина, которую он любил всей душой. Икоторую видел, обнимая Зебру. Видел, даже незакрывая глаз. Которую продолжал чувствовать.
Которую продолжал любить.
–Рина снится мне нечасто…– продолжила Зебра.– Нетак часто, какрека, носнится.
–Чтовтех снах?
–Онанаменя ругается,– честно ответила девушка.– Обычно сон такой: яоткрываю глаза, аона сидит уизголовья. Всявчёрном. Ив косынке чёрной. Ихудющая, кактогда, только глаза наместе, небольные глаза, акак тогда…– Зебра помолчала.– Яоткрываю глаза, потому что она наменя смотрит. Худющая, ноне больная, понимаешь? Истарая. Яво сне понимаю, чтоРина– старая, потому что она начинает меня ругать по-стариковски. Ругать ипроклинать зато, чтоятебя увела. Иза то, чтояжива… Апотом Рина тянет комне руки, чтобы забрать ссобой, мнестановится страшно– там, восне– якричу иприхожу всебя наберегу реки. Яиду вводу.– Девушка смахнула сглаз слезинку.– После таких ночей япросыпаюсь совсем выжатой.
Зебра замолчала, онподошёл имягко её обнял– заплаканную, дрожащую, немного жалкую, полностью ему доверяющую. Обнял крепко ипоцеловал, чувствуя, какона успокаивается вего объятиях.
Он знал, чего она хочет, чего ждёт– чтоон предложит уехать. Кудаугодно, только подальше отгорода, вкотором всё напоминает обих тайне. Зебра никогда обэтом непросила, ноон слышал её мольбу. Ив той беззвучной просьбе было отчаяние, но, сменив небо надголовой, Зебра непоменяет душу и,глядя нанего, всегда будет видеть то, чтослучилось намысу. Больсидит вней, ане вИркутске, иэтого неизменить.
Никогда неизменить.
Поэтому общего будущего унихнет.
Иещё он подумал, чтоесли Зебра окончательно сломается, онаубьёт его будущее.
15августа, понедельник
Вэту ночь Феликс долго немог заснуть. Ворочался, периодически поругиваясь наедва слышно поскрипывающую кровать, тоукутывался водеяло, тораскрывался, проваливался вкороткую дрёму, вкоторой ему снилось, чтоон неспит, потом тянулся клежащим натумбочке часам, выяснял, чтопрошло всего пять минут, иснова падал наподушку.
Неспалось.
Нопричиной тому было небеспокойство, нетоска, чтообуревала его последнее время, немысли опреступлении, которое случилось намысу. Ничего изэтого, аможет– всёвместе. Дажескорее всего– всёвместе.
Феликсу неспалось. Ион непонимал почему.
Эмоциональное перевозбуждение нафоне случившегося прошлой ночью видения? Страх увидеть его снова? Нет, нестрах– нежелание пережить ещё одно потрясение. Илинаоборот– желание, отчаянно-острое, жгучее желание ещё одной встречи?
Когда Криденс была жива, Феликс радовался, видя её восне, хотя спал, обычно, какбревно, невидя снов. Новте редкие ночи, когда сны приходили– Феликс видел вних любимую итолько её. После смерти Кри являлась ему дважды– вМоскве. Вподробностях те сны Вербин непомнил, потому что плакал, ноточно знал, чтовних былаона. Ивот, вчерашнее видение– назвать его сном уФеликса язык неповорачивался. Именно видение, вкотором он был полноправным участником, которое помнил вовсех деталях… Икоторое нехотел пережить вновь. Потому что они сКри стояли вразных водах. Дажекогда она кнему прижималась. Дажекогда он слышал её дыхание.
Вразных водах.
Иразные воды шептали, чтоон должен отпустить. ИКри шептала, непроизнося нислова. Шептала отчётливо иочень горько. Феликс её слышал, Феликс понимал, чтоКриправа, вовсём права, ноне был готов принять, чтоводы их теперь разные.
Ипотому нехотел возврата чудесного видения, вкотором Кри благодарила его запутешествие наБайкал. Ихотел его увидеть, потому что внём была Кри. Ейздесь было хорошо.
Ноона была несним.
Иещё Феликс непонимал, откуда могло взяться то видение? Ведьон, вотличие отКриденс, никогда небыл нисуеверным, ниособенно верующим. Считал себя прагматичным ибыл таким. Догадывался, чтоКриденс будет ему сниться, ноне ожидал столь яркого, наполненного символами видения, чётко дающего понять, чтовследующий раз они сКри встретятся нездесь.
Иничего нельзя исправить…
Также, какничего несмогут исправить родные обнаруженного намысу Рытом рыбака– принём были документы, такчто им уже сообщили. Наверное, онитоже немогут заснуть. Аможет, заснули– науспокоительных илиснотворном. Аможет, сидят накухне иливкомнате, смотрят втёмное окно, вспоминают мужа… отца… брата… Илиплачут. Жена, наверное, плачет. Наверняка унего есть жена. Хочется верить, чтоони ладят… ладили.
Феликс ощутил странную, абсолютно необъяснимую связь ссемьёй рыбака. Длянего необъяснимую, длячеловека, далёкого отмистики. Случайноли получилось так, чтоон, прилетевший поддругое небо, чтобы исцелить израненную душу, встретил здесь смерть? Иоказался единственным, ктоверит, чтонамысу произошло убийство инужно отыскать инаказать виновного. Онневернёт семье мужа, отца, брата, носделает так, чтобы тот человек, который убил мужа, отца ибрата, больше никогда иникому непричинил вред.
Автом, чторыбака убили, Вербин уже несомневался. Ичутьё, которое заставило его насторожиться намысу, тутбыло нипри чём: сначала Егор написал, чтоглава Онгурёна согласился поговорить, анезадолго дотого, какФеликс отправился спать, позвонил сам Дугар исказал, чтоехать вОнгурён непридётся– унего появилось важное дело вХужире, ион приплывёт. Один. ИФеликс должен быть один. Иэто означало, чтоих разговор иесть то самое важное дело.
