–Может, здесь ипоедим?– предложил Брызгун, глотая вызванную запахом жарящегося мяса слюну.
Погода неожиданно улучшилась: ветер разогнал тучи, потом стих сам, итеперь террасу заливало нежаркое, очень приятное осеннее солнце.
–Во-первых, этоненадолго. Во-вторых, есть вкуртке неудобно.
–Можно принести пледы.
–Вино будет очень холодным. Имясо быстро остынет.
–Мясо можно неснимать срешётки.
–Сгорит.
–Тыскучный.
–Аты импульсивный.
–Мнеположено– ятворческая личность.
–Пригодная только нато, чтобы открывать бутылки.
–Хоть начто-то я годен.
–Думаю, тыпросто хитрый лентяй, который делает вид, чтоничего неумеет, чтобы ничего неделать.
–Считается, чтоты умный, адошло только сейчас,– хихикнул Платон. Несколько мгновений он разглядывал мясо, азатем негромко произнёс:– Когда я вышел, тысмотрел надом Розалии.
–Просто бросил взгляд.
Платон улыбнулся.
–Аты несмотрел?– поинтересовался Илья, неглядя надруга.
–Когда приезжаю, всегда сначала смотрю нанего, ауж потом насвой иАды,– признался Брызгун.
–Ну,вот.
–Яведь несмеялся надтобой, просто обратил внимание.– Платон сделал глоток вина.– Онмне даже иногда снится.
–Именно дом?– помолчав, спросил Бархин.
–Исидящая набалконе ведьма.
–Ссобакой?
–Счёрной собакой. Поэтому, наверное, ятак исреагировал, когда раздавил собаку.
–Тоесть окажись собака белой, тыбы нестал напрягаться?
Несколько мгновений Платон смотрел надруга, потом кивнул:
–Сталбы. Ноне так сильно.
–Спасибо зачестность.
–Ответишь темже?
–Вкаком смысле?
–Когда я вышел, тысмотрел надом Розалии,– повторил Брызгун.
Илья перевернул решётку, помолчал имедленно ответил:
–Бывает, чтоя задумываюсь, глядя нанего. Причём нетолько здесь.
–Видишь его вдругих местах?– догадался Платон.
–Иногда.– Ещёодна пауза.– Сижудома илив офисе, бросаю взгляд вокно– ивижуего.
–Чёрт…
Однако Бархин непозволил себя перебить.
–Аещё он мне снится,– продолжил он, повысив голос.– Нечасто, примерно раз вмесяц.
–Всеэти годы?
–Последние лет пять…– Короткая пауза.– Последние пять лет я периодически вижу один итотже сон: яиду поглавной улице «Сухарей», язнаю, чтоосень, нона улице тепло, ярко светит солнце, такярко, чтоможно проснуться отпронзительного света. Яжмурюсь насолнце, номне всёравно немного холодно. Кажется, лёгкий ветерок.– Ильявновь перевернул решётку.– Мнепятнадцать лет, яэто знаю точно, ноне знаю, зачем я это знаю. Яиду поглавной улице ивижу тебя, справа, тыстоишь уворот Корчевниковых иразговариваешь сРусликом. Япрохожу мимо ислышу, какРуслик спрашивает: «Ктоэто?» Аты отвечаешь: «Датак, пацан какой-то незнакомый».
–Указывая натебя?– удивился Платон.
–Да, наменя, ноя необижаюсь. Идудальше ивижу слева Аду. Онастоит уповорота навашу улицу иразговаривает сРусликом. Япрохожу мимо ислышу, какРуслик спрашивает: «Ктоэто?» Ада отвечает: «Датак, пацан какой-то незнакомый». Ноя необижаюсь, потому что чувствую, чтоя– незнакомый пацан. Именя это несмущает. Яиду поулице, подхожу кдому Розалии, смотрю нанего… прохожу мимо ворот, делаю следующий шаг… иоказываюсь влесу, перед калиткой научасток Ады. Солнца больше нет, потому что ночь, лестёмный имрачный, накрапывает дождь, всёкактогда, втот день. Ястою прямо перед калиткой иточно знаю, чтовы стоите наполшага позади меня. Ты– справа, Ада– слева. Япротягиваю руку, нажимаю намокрую ручку ипросыпаюсь.
Платон молчал сполминуты. Ноне пил. Исмотрел нена друга, ана дом старой ведьмы. Илишь потом спросил:
–Чтовсё это значит?
–Понятия неимею,– честно ответил Илья.– Тыунас любитель пораскинуть Таро– тыиобъясни, чтоя вижу последние пять лет.– Ещёодна пауза, закоторой последовала горькая усмешка:– Так что напрасно ты сказал, чтоя изнас самый твёрдый.
–Тытакой иесть. Еслибы мне часто снился такой сон, ябы, наверное, ужесвихнулся.
–Думаешь, мыещё нерехнулись?
–Думаю, чтода. Всмысле –нет.
Иони одновременно повернули головы ксоседнему дому. Необычному дляПодмосковья иочень красивому особняку злой ведьмы. Некричаще-яркому, пряничному, ноэлегантному, стильному. Светло-серая штукатурка, тёмно-серый отделочный камень итакаяже крыша– ломаная, наводящая намысль онебольшом французском шато вдолине реки Луары. Домиучасток были спроектированы единым ансамблем: ограда, калитка иворота были выполнены втехже серых тонах, стемже отделочным камнем, дорожки напоминали булыжную мостовую, асад… Садмог показаться заброшенным, выглядел так, будто проиграл нашествию диких зарослей, и, может, поэтому дети считали соседний участок логовом ведьмы. Нов действительности– всвоё время уних это вызвало огромное удивление– Розалия специально приказала создать мрачный, отсылающий кготическому настроению, парк. Какпошутил отец Ады: «Заплатила бешеные деньги зато, чтоприрода сделалабы сама, нопостепенно».
–Еёдом совсем неизменился,– произнёс Илья.
Нопроизнёс много позже, когда они сидели застолом гостиной, изюжных окон которой открывался вид насоседний особняк. Произнёс после того, какпервое насыщение прошло, греющееся вмармите мясо перестало вызывать жадное вожделение икуски они стали брать неспешно. Произнёс, сделав глоток красного избокала. Произнёс ипосмотрел надрузей.
–Ас чего ему меняться?– пожал плечами Брызгун.
–Столько лет прошло, аон необветшал.
–Добротно сделали.
–Залюбым домом нужно следить.
–Заним ухаживают,– сказала Ада.– Трираза всезон приезжают люди иприводят дом иучасток впорядок. Вылизывают так, словно перед возвращением хозяев.
–Нохозяева непоявляются?
–Нет.
–Тоесть кто-то купил особняк, поддерживает его впорядке, ноне живёт ине сдаёт?
–Да.
–Иты нестала узнавать, кому он теперь принадлежит?– Наследникам?– предположил Платон.
–Нет, точно ненаследникам,– ответила Ада.– Ониприезжали сюда несколько лет, акогда дети подросли– продалидом.
–Кому?
–Яспрашивала упредседателя ТСЖ, онответил, чтодом приобрела какая-то компания длясвоих сотрудников.
–Носотрудники здесь непоявляются?– уточнил Брызгун.
–Разве что сотрудники– этоте самые работяги, которые следят задомом,– ответилаАда.
–Странно всёэто.
–Согласна.
–Может, кому-то понравились дом иместо, нонедосуг выбраться?– предположил Илья.
