–Нет,– пробормотал Феликс, отвечая на заданный самому себе вопрос.– Есть изъяны. Как Ольга планировала совершить убийство? Приехала к Виктории в День всех влюблённых, держа в руке объёмистую сумку, и с порога предложила выпить шампанского? Мол, «помните, Вика, я вас лечила и теперь решила проверить, всё ли у вас в порядке именно в этот день»? Глупость. А если бы Рыковой не оказалось дома? А если бы у Рыковой оказались гости? Гость. В такой день это вполне логично. Более того, в действительности было именно так – гость присутствовал. К тому же убийце требовалось время на подготовку «сцены». Много времени, не менее получаса, то есть он должен был с достаточной точностью знать расписание Виктории. А чтобы знать расписание – нужно общаться. Со своего телефона Старова не звонила, подозрительных звонков с неизвестных номеров Рыковой не поступало, в мессенджере никаких переписок, получается, не связывались? А значит, расписания Виктории Ольга не знала. А значит… У неё мог быть сообщник. Наиль. Версия такая: узнав, что причиной расстройства стало жёсткое расставание с молодым человеком, Старова выходит на Зарипова, знакомится с ним, возможно, становится его любовницей – она хороша собой, он женским вниманием не избалован, и постепенно начинает им манипулировать. Но осторожно, чтобы не оказаться на прицеле у Диляры. Цель манипуляций – натравить Наиля на Викторию. Учитывая ум и опыт Старовой, задача вполне выполнимая. Наиль возвращается к Виктории, делает вид, что пытается наладить отношения, а четырнадцатого февраля они со Старовой приводят план в исполнение…
Поскольку остальные версии выглядели ещё более фантастическими, Феликс принял решение лечь спать и во всём разобраться утром. Хотел посоветоваться с Шиповником, но тот прислал сообщение, что «застрял на совещании», поэтому Вербин велел Колыванову поискать возможную связь между Старовой и Зариповым, но только собрался набрать номер Ольги, как пришёл звонок от Патрикеева, не ответить на который Феликс не мог.
–Привет. Тут вот какое дело…– Любимый медэксперт Вербина никогда не заморачивался вопросом «Удобно ли тебе говорить?», «Есть ли минутка?» ипрочими проявлениями вежливости. Раз позвонил, значит, нужно, и вариантов дальнейших действий было ровно три: самый глупый – обиженно бросить трубку; самый идиотский – начать воспитывать матёрого медэксперта; единственно возможный – внимательно выслушать Ивана Васильевича, помня, что раз он позвонил, значит, нужно. И скорее всего нужно тому, кому он позвонил.
Вербин всегда использовал только третий вариант, но привычка вести себя вежливо заставила его попытаться перебить Патрикеева:
–Добрый день, Иван Васильевич.
Однако услышан Феликс не был.
–Тут вот какое дело… Пацан у меня работает, молодой совсем, ты это понимать должен, помнишь ещё, как сам таким бегал.
–Конечно…
–Ну, что-то пацан знает, не без этого, но в делах пока зелёный совсем. Я его учу секретам мастерства, вроде того, но учу, наверное, плохо.
Вербин с удивлением понял, что Патрикеев сильно волнуется, чего за ним отродясь не водилось, и осторожно произнёс:
–Вы отличный учитель, Иван Васильевич. Просто парень, видимо, совсем зелёный, вот и накосячил. Вы скажите, что случилось, а я прикину, как и что.
–Откуда ты знаешь, что он накосячил?– насупился Патрикеев.
–Я с Петровки, Иван Васильевич, мне положено знать, что в Москве делается.
–Шутник,– пробормотал медэксперт. И после паузы поинтересовался:– Ты нас не сдашь?
Поскольку разговор начал переходить в деловое русло, Вербину понадобилась дополнительная информация:
–Твой парень продал труп некрофилам?
Шутку Патрикеев не принял, но, судя по изменившемуся тону, слегка расслабился.
–Почти. Случилось вот что… В один из праздников было его дежурство. Я не люблю, когда новички остаются одни, но длинные выходные, сам понимаешь, всем нужно отдохнуть, все люди заслуженные, семейные, поэтому дежурства прилетают молодым. Так получилось, что пацан остался тут один. И в субботу, двадцать пятого, к нему женщина явилась. Предлог нашла благовидный, разговор завела умело, то, сё, развела пацана и в итоге попросила показать тело.
–Паренёк-то совершеннолетний?– не удержался Вербин.
–Да, чтоб тебя,– выругался Патрикеев.– Не своё тело пацан показывал. Не своё.
–Виктории?– Феликс вновь стал серьёзным.
–Да.
–За деньги?
–Давай эту тему замнём, чтобы не усугублять? Я с ним достаточно неласково себя повёл и даю слово, что больше такого не повторится. Он хороший и всё понял. Деньги, говорит, не взял, и я ему верю.
–Хорошо…– Слову Патрикеева Вербин доверял и больше скользкую тему не поднимал.– Как вы узнали?
–Пацан проговорился случайно. Одну фразу неловко ляпнул, но я всё понял. Вытянул из него подробности, ну и сам понимаешь, не мог тебе не рассказать.
Потому что так положено. Поэтому благодарить Патрикеева за сообщение Феликс не стал. Вместо этого спросил:
–Что она сделала?
–Просто постояла и посмотрела.
–И всё?
–Пацан клянётся, что да. Сказал, что она даже предложила руки ей связать, но он отказался.
–Описать её сможет?
–Да.
–Иван Васильевич, я пришлю вам фотографию, пусть пацан скажет, она или нет?
–Присылай.
* * *
Как оказалось – она.
Впрочем, Феликс не сомневался в том, что правильно определил приходившую попрощаться с Викторией женщину, поэтому отправил Патрикееву всего одну фотографию. Не ошибся. Медэксперт перезвонил и сказал, что пацан уверенно опознал посетительницу, поэтому меньше чем через час Вербин входил в квартиру на улице Сергия Радонежского. Кивнул Марии, снял куртку, разулся и прошёл в гостиную, в которой его ждала Нарцисс.
–Добрый день, Изольда.
–Я знала, что вы придёте, Феликс,– мягко ответила ведьма, жестом предлагая полицейскому расположиться в соседнем кресле.– Мальчик из морга был очень мил, но не мог не проболтаться. Надеюсь, ему не сильно достанется?
–Если вы дадите слово, что ничего не сделали с… с телом.
–Я только смотрела, Феликс, клянусь.– Он знал, что Нарцисс абсолютно искренна.– Я прощалась.
Голос не дрожал, но Вербин уловил в нём лёгкий, едва различимый надрыв и понял, что сегодня… а может, и ночью… а может, ещё и вчера… ведьма горько плакала. И слёзы, следов которых на её лице сейчас не было, мешали ей держать голос.
–Я так и понял.
–Вы не могли не понять, Феликс. Поэтому я с вами честна.
–Вы честны, потому что не преступница, Изольда.
–А кто?
Они оба знали, почему Вербин произнёс свою фразу и почему Нарцисс ответила на неё именно так. Знали, но пока молчали. Или не «пока», а просто молчали, чтобы ненароком не сказать. Ведь знали они оба, и оба не знали, что делать дальше.
