А что мы знаем о судьбе? Мы управляем ею? В какой-то мере да. Мы выбираем, с кем пойдём вперёд – в следующий день или следующие годы; принимаем решения, влияющие на наше будущее; строим планы и претворяем их в жизнь. Или пытаемся претворить. Но не знаем, успеем ли?
Ведь смерть – это всегда тайна.
Но как жить тем, для кого завеса этой тайны неким образом приоткрылась? Как быть тем, кто знает и КАК, и даже – КОГДА? Какие планы нам строить?
Что мне делать?
Я много размышляла на эту тему… стала размышлять после того, как справилась с навалившимся ужасом… не могла не размышлять. Открылась ли мне тайна или всё дело в расшатанных нервах, как пыталась убедить меня фея-крёстная? Моя первая фея-крёстная… я не хочу называть врачей – врачами, и больше не буду. Они мои феи-крёстные, честно пытающиеся помочь мне вынырнуть из омута, в котором я тону… Или тонула… Не важно… Они пытаются помочь – вот что важно. И первая фея-крёстная сказала, что всё дело в нервах…
Как бы я хотела ей верить!
И ведь у меня почти получилось. На какое-то время. Потом видения вернулись и стали жёстче. Я стала видеть не только себя мёртвую, но себя умирающую. А потом стала чувствовать себя умирающей, переживая все те страшные ощущения, что сопровождают предназначенную мне смерть…
Или не предназначенную?
Я не знаю.
Но с каждым следующим видением мне кажется, что кто-то задался целью убедить меня в том, что кошмары – совсем не кошмары.
Что я это не вижу.
Что я это живу.
Что я это умираю.
А потом просыпаюсь и умираю снова. И снова. И опять – с ещё более страшными подробностями. И так будет продолжаться до тех пор… пока я не поверю.
Какое простое объяснение и как же трудно было до него додуматься. Если я искренне поверю в преследующие меня видения, они обязательно сбудутся; если нет – однажды они останутся в прошлом. Так будет, потому что есть непреложный закон: достижимо только то, что мыслимо. А тому, что в себя не пускаешь, ты отказываешь в праве на существование. То, во что не веришь – обязательно исчезнет.
Но как же трудно не верить…»
* * *
Изначально улица звалась Вороньей – по находящейся здесь Вороньей слободе Андроникова монастыря, что было не очень благозвучно, но логично. В двадцатых годах ХХ столетия её зачем-то обозвали Тулинской, коряво увековечив один из псевдонимов Владимира Ленина, который, вполне возможно, сам Ильич к тому времени позабыл. Тем не менее – прогнулись и переименовали. И лишь через много лет улица получила современное название – Сергия Радонежского, что стало неожиданным, но понравившимся москвичам возвращением к традиции называть улицы и площади по стоящим на них храмам.
Ведь что может быть логичнее?
А иногда, так тоже бывает, храмы и церкви остаются лишь в названиях улиц и площадей, не пережив исторических катаклизмов. Так, например, произошло с церковью Иоакима и Анны, известной москвичам ещё с XV века и давшей название улице Якиманка. По легенде, отыскав в ночи припозднившегося прохожего, часто – подшофе, городовой интересовался не адресом, а приходом, после чего выслушивал произнесённый заплетающимся языком ответ: «Яким… Анка…» который и определял географическую принадлежность пьяницы. Затем простонародное сокращение превратилось в полноценное название – одно из настоящих московских, а церковь исчезла в ходе брежневских издевательств над старым городом.
Но то – Якиманка.
Что же касается Изольды Нарцисс, то она жила в одном из панельных домов по чётной стороне Сергия Радонежского, поэтому Вербин подъехал к нему с Николоямской. Дом стоял перед перекрёстком с Рогожским валом, за которым улица Сергия Радонежского превращалась в коротенький бульвар Энтузиастов, переходящий, в свою очередь, в одноимённое шоссе, по которому когда-то давно энтузиастов – мошенников, убийц и государственных преступников – этапировали в Сибирь. То есть этапировали их по Владимирскому тракту, но в рамках одной из первых кампаний по переименованию логичное название было заменено на странное.
Нажимая на кнопку дверного звонка, Феликс думал, что откроет хозяйка, но увидел перед собой пожилую женщину, в которой не было ничего «экстрасенсорного». А скромная одежда и фартук выдавали домработницу. Она вежливо поприветствовала гостя, подождала, пока Вербин снимет куртку и разуется, указала на тапочки, после чего кивнула на двойные межкомнатные двери. Феликс открыл правую створку, шагнул и оказался… В гостиной. Не мрачной, но весьма необычной, стильное, тщательно продуманное убранство которой производило сильное впечатление.
Только чёрно-белые тона. Никаких компромиссов с оттенками: глубокий антрацит и яркое молоко. Чёрное платье хозяйки – и её белая кожа; чёрный диван у белой стены; чёрная мебель и белая керамика на полках; чёрные браслеты и белые волосы. И лишь одна деталь имела отличный цвет – ярко-красные губы женщины. Вербин увидел их, едва войдя в комнату и разглядев сидящую в кресле Нарцисс – не мог не увидеть, не мог не обратить внимания. Губы привлекали, заканчивая образ комнаты и женщины ярким восклицательным знаком.
Была ли Изольда ведьмой, Феликс сказать не мог, но производить впечатление она умела.
–Продуманно.
–Благодарю.– Женщина прекрасно поняла, что имел в виду Феликс, и с достоинством приняла комплимент.– Добрый вечер.
Ей было не меньше сорока, но Вербин понял это не сразу: возраст скрывали выбранный образ, скудная цветовая палитра и неяркий свет. Среднего роста, не крупная, но начинающая полнеть – занятий спортом, которыми она явно не пренебрегала, перестало хватать для поддержания формы. Черты лица крупные, но при этом не грубые, а приятные, мягкие, славянские, и после губ внимание привлекали большие серые глаза. Очень внимательные. Глаза, в которых горел огонь. Короткие светлые – почти белые, но не седые – волосы Нарцисс зачёсывала гладко. А её платье было открытым ровно настолько, чтобы не переступить черту, за которой в мужских головах начинают появляться игривые мысли.
–Добрый.– Феликс уселся в предложенное кресло – диван остался в неприкосновенности – и широко улыбнулся.– Значит, экстрасенс?
–В действительности я потомственная ведьма,– мягко ответила Нарцисс.– Но если вы смущены и предпочитаете звать меня экстрасенсом…
–Я в уголовном розыске больше десяти лет и ко всему привык.– Вербин продолжил улыбаться.
–Не сомневаюсь.– Нарцисс никак не среагировала на то, что Феликс её перебил.– Но если хотите поговорить о привычках…
–Лучше не надо.
–Уверены?
–Вдруг мне потом придётся вас сжечь? Как ведьму.
Несколько мгновений женщина молчала, затем кивнула, показав, что принимает шутку, хотя она ей и не нравится, после чего прищурилась:
–То есть вы допускаете, что я могу оказаться ведьмой?
–То есть издержки профессии вас не смущают?
