Ты стал мёртвым.
И только тогда ты просыпаешься.
От дикого ужаса.
От ощущения, что всё действительно случилось.
Просыпаешься в кровати, в тысячах километрах от тёплого моря, просыпаешься с криком. И кричишь до тех пор, пока не понимаешь, что лёгкие не заполнены водой. Иначе ты не смог бы кричать. Даже во сне. А ты кричишь до тех пор, пока не понимаешь, что можешь кричать. Что можешь дышать.
Можешь…
И это не роскошь – это обыденность.
Ты жадно дышишь до тех пор, пока сердце не перестаёт колотиться, потом переворачиваешься на спину и смотришь в потолок. Ты уже знаешь, что смерть была сном, но дыхание твоё до сих пор не совсем спокойно. Тебя потряхивает и чувства пребывают в смятении. Тебе страшно, как никогда раньше, страшно даже сейчас, когда ты знаешь, что всё это было сном. И ещё ты знаешь, что так страшно тебе никогда больше не будет – потому что всё уже случилось. Потому что пережить такое можно только раз – в мельчайших деталях, со всеми подробностями.
Смерть.
Теперь ты знаешь, каково это. Но ещё не знаешь, что сон будет возвращаться – воспоминаниями мертвеца. Смерть будет приходить множество раз.
И тем сводить тебя с ума.
17февраля, пятница
–Таким образом, дело раскрыто, и если вы рисуете на фюзеляже звёздочки, то сейчас самое время доставать баночку с краской.– Амир Анзоров рассмеялся и потёр ладони.– С вами приятно работать.
–Спасибо.– Вербин кивнул и улыбнулся.
Феликсу нравилось, что у следователя хорошее настроение, однако сам он прыгать от радости не собирался. Доволен? Да. Убийство раскрыто, доказательства собраны железобетонные, ни один адвокат преступнику не поможет. Дополнительный приятный бонус – понадобилась всего неделя, не так быстро, как в кино, но всё равно неплохо. Судя по радости Анзорова, Следственный комитет, во всяком случае в его лице, выражает полнейшее удовлетворение. С этим делом всё закончилось.
Для полицейских.
А тридцатипятилетний Феликс Вербин был именно полицейским – майором, старшим оперуполномоченным по особо важным делам, и в последнее время – после дела Кровососа – ему частенько доводилось работать с Анзоровым. Как пошутил начальник Вербина, подполковник Шиповник: «Вы друг к другу притёрлись, вот и крутитесь дальше, как карданный вал с редуктором». Они и крутились. Стали говорить друг другу «ты», хотя, как подметил Феликс, других оперов, даже «важняков», Анзоров по-прежнему держал на расстоянии «вы». Стали вроде доверять друг другу… ну, насколько это возможно между следователем и опером. Семьями не дружили – её у Вербина не было. А была бы – не факт, что стали бы дружить. С другой стороны, кто знает? Анзоров явно выделял и Вербина, и Шиповника, и, если была возможность, сам приезжал на Петровку. Только вот в сегодняшнем его появлении смысла не было. О том, что убийца дал признательные показания, опера знали, а похвалить их следователь мог и по телефону. Но Анзоров приехал. А значит, как поняли полицейские, ему что-то было нужно, и судя по тому, что просьба до сих пор не была произнесена, речь шла об услуге. Возможно, о личной. А поскольку с такими просьбами следователю обращаться ещё не доводилось, он несколько смущался. Полицейские, в свою очередь, навязываться не собирались. Отношения у них, конечно, хорошие, но первым должен сказать тот, кому надо, поэтому молчали, не помогали перевести разговор на другую тему. Анзоров правила знал, но мялся. И мялся до тех пор, пока начальник отдела не решил, что времени на смущённого следователя потрачено достаточно.
–На этом, как я понимаю, всё?– Тон, которым Шиповник произнёс фразу, чётко показывал, что от подполковника не ускользнули владеющие следователем сомнения, и он предлагает не морочить занятым людям голову, а откровенно рассказать, чего ему ещё нужно.
Анзоров намёк уловил, всё-таки не первый день знакомы, но не удержался от шутки:
–Заметно?
–Амир, ты правильно сделал, что не пошёл учиться на актёра.– Некоторое время назад Шиповник как-то незаметно и очень естественно стал говорить Анзорову «ты». Следователь не возразил, но сам остался с подполковником на «вы». Которое иногда звучало как «ты». Но именно иногда – Анзоров чётко дал понять, что уважает возраст и опыт Шиповника.
–Егор Петрович, давайте не будем переходить на личности. Потому что хороший следователь должен уметь играть.– И хмыкнул, разглядывая полицейских, не сговариваясь изобразивших на лицах скептическое выражение:– Я знал, что на эту реплику вы отреагируете именно так.
–Не верю,– качнул головой Шиповник. И посмотрел на подчинённых:– А вы?
–Мы тут младшие по званию,– сообщил капитан Колыванов, самый молодой участник совещания.– Так что будем помалкивать.
Вербин улыбкой поддержал напарника и едва заметно поднял брови, показывая Анзорову, что шутки шутками, но намёк на то, что у людей полно дел, всё ещё актуален.
–Мне нужна небольшая услуга…
–Что-то потерял и нужно найти?– Колыванову показалось, что фраза прозвучит смешно, но он ошибся, поймал на себе недоуменные взгляды коллег, пробормотал: «Извините»,– и надолго замолчал.
–В одном округе странная ситуация возникла,– продолжил Анзоров, глядя подполковнику в глаза.– Хочу, чтобы опытный человек посмотрел, что к чему, и решил, нужно там упираться или нет?
–Что за ситуация?– поинтересовался Шиповник.
Но поинтересовался подполковник негромко, следователь вопрос не расслышал и закончил:
–И я думаю, дело вам понравится. Правда, оно пока не открыто, доследственная идёт… И это один из моментов, который нужно прояснить: есть ли там дело? Потому что местные упорно твердят, что нет.
–То есть, дела нет, но ты уверен, что оно нам понравится?– уточнил Шиповник.
–Ну, может, не вам, Егор Петрович, но Феликсу – точно.
–Всем нравится, когда выясняется, что дела нет,– подал голос Вербин.– Особенно – следователям.
–Ты не такой как все, тебе нравятся запутанные дела.
–У меня настолько плохая репутация?– пошутил Феликс.
–У тебя прекрасная репутация,– серьёзно и без лести произнёс Анзоров.– Кстати, знакомые из «конторы» отебе лестно отзываются. Работу не предлагали?
–Видимо, забыли.
–Кто его отпустит?– проворчал Шиповник и покосился на Феликса:– А ты не зазнавайся, потому что если зазнаешься – я сам тебя выгоню.
–Прямо на улицу?
–Прямо на улицу и даже босиком.
–Нельзя причинять подчинённым такие страдания.
–Некоторым – можно.– Подполковник повернулся к следователю:– Так в чём проблема?
–Есть ли там проблема, а точнее – дело, вы мне скажете,– повторил Анзоров.– А тема такая. Пару дней назад в запертой квартире обнаружили тело молодой девушки. Двадцать два года. В квартире полный порядок, следы борьбы и насилия отсутствуют. Девушка полулежала на неразобранной кровати в расслабленной позе. Рядом – пустой шприц, на котором только её отпечатки.
