–Не замёрзли?
–Мне редко бывает холодно.– Старик раскрыл золотой портсигар и протянул Вербину.– Если вас не затруднит… Они, конечно, тянутся чуть дольше, зато ароматные.
–Как скажете.– Вербин устроился на лавочке рядом и раскурил сигариллу. Он их не любил, но не видел причин отказывать незнакомцу в просьбе.
–Анатолий Евгеньевич,– произнёс старик, словно прочитав мысли Вербина.
–Очень приятно. Феликс.
–Редкое имя.
–Спасибо родителям.
Сигарилла оказалась отличного качества и очень ароматной.
–Под каким именем крестили? Извините, если вопрос неуместен.
–Под этим и крестили.
–Точно… в православии есть имя Феликс. Забыл…– Старик сделал жест рукой.– Извините. Неловко получилось.
–Ничего страшного.
–Привыкли?
–Перестал обращать внимание.
–Мало кто знает, что у вас каноническое имя?
–Мало кто спрашивает, под каким именем меня крестили.
–Вас это смущает?
–Мне безразлично.
–Но мой вопрос вас…– Старик намеренно сделал паузу, глядя Феликсу в глаза, а когда понял, что молчание затягивается, с улыбкой поинтересовался:– Не поможете?
–Вы знаете, что хотите сказать,– ровным голосом ответил Вербин.
–Верно,– не стал скрывать старик.– Кем вы работаете?
–Я полицейский.
–Чувствуется.
–В хорошем смысле или плохом?
–Просто – чувствуется. А цвет у вас будет такой, какой вы сами себе выберете.
–Чёрный или белый?
–Ну, не радужный же…– Старик помолчал, после чего вернулся к предыдущему вопросу:– Мой вопрос вам понравился.
–Потому что он редкий.
–Только поэтому?
Нет, не только, однако Феликс не захотел развивать эту тему, в очередной раз затянулся ароматной сигариллой и спросил:
–Часто здесь бываете?
–В Москве?
–В этом сквере.
–В сквере не очень, только когда есть время прогуляться. В Москве – часто.
–Вы приезжий?– удивился Вербин.
–Не похож?
–Выговор и поведение выдают в вас настоящего москвича.
–Я много времени здесь провожу и знаете, кем только не был…– Старик тихонько рассмеялся.– Вы не поверите, Феликс, но я даже извозчиком служил одно время… любил на Кузнецком Мосту стоять… Впрочем, не важно, это так, развлечение… как и прогулки зимним вечером… Вы ведь тоже прогуливались?
–Да,– кивнул Вербин.
–Субботним вечером один?
–Иногда такое случается.
Несколько мгновений старик обдумывал ответ, а затем спросил очень мягко, проникновенно:
–И что же случилось с ней?
–Умерла.
Старик не извинился, не выразил соболезнования – он замолчал. А затем произнёс фразу, которую Вербин чувствовал, но никогда не произносил. Она не приходила ему. Или должна была прийти вместе с худым стариком, любящим вдыхать запах табачного дыма.
–И бульвар стал тусклым,– сказал он таким голосом, что стало понятно – понимает. Понимает, как никто.
–Осенним,– поправил старика Феликс, разглядывая тлеющий кончик сигариллы.– В любое время года – осенним.
–Но осень поздняя: без ярких листьев и их запаха, лишь голые ветки тоскливые и небо едва светлее асфальта.
–Да…
С какой удивительной точностью описан мир, в котором нет Криденс.
–Но вам до осени далеко, Феликс, очень далеко. Не приближайте её и не отнимайте у себя то, что ваше по праву.
–А если осень ранняя?
–Никогда,– качнул головой старик.
–Иногда.
–Только если мы её зовём. Поверьте, Феликс, я знаю. Я видел. И знаю, к чему это приводит.
–Просто осень наступит чуть раньше.
–И ещё быстрее закончится, уступив место лютой зиме. А из зимы невозможно вернуться. И однажды вы поймёте, что большую часть жизни провели на осеннем бульваре в одиночестве ожидания смерти. Разве это правильно?
–Мы проводим всю жизнь в ожидании смерти.
–Вижу, вы достаточно зрелый человек, Феликс. Но именно достаточно, а не зрелый. Как вы примете смерть, если ждали её десятилетия?
–С облегчением.
–А должны – с ужасом. Вас должно трясти от страха при одной только мысли, что прекрасная жизнь, полная достижений и взлётов, шуток и веселья, дружбы и любви – закончилась. И вы не знаете, что будет дальше. Ужас – вот единственная нормальная реакция при встрече со смертью. Унылая покорность оставляет равнодушным, а дикий страх – наполняет эмоциями.
–Кого наполняет?– не понял Вербин.
–Смерть, разумеется,– ответил старик. И в его интонации скользнуло: «Разве непонятно?»– Неужели вы думаете, что она берёт за работу деньгами?
–То есть это всё-таки должность?
–Да, Феликс, не для всех это процесс.– И прежде, чем Вербин успел среагировать на странное замечание, старик продолжил:– Как бы быстро ни бежал человек, как бы высоко он ни забрался, в конце пути его всегда ожидает смерть. Встреча неизбежна, так зачем идти на свидание вместе? Там увидитесь.
–А вдруг это именно то, что мне нужно?– задался неожиданным вопросом Вербин.
–А вдруг нет?– весело ответил старик. И тут же вновь стал серьёзным:– Я видел много похорон, Феликс, но самые грустные из них те, в которых люди хоронили сами себя. Заживо. И все потом раскаивались. Ни одного нераскаявшегося, Феликс, за тысячи лет наблюдений.
–А что с вашей осенью?– вдруг спросил Вербин.– Как это было у вас?
–Моя наступила вовремя.
–Но ведь наступила.
–Таков ход вещей, и нет нужды его менять,– пожал плечами старик.– Осень обязательно наступит, а то, что вы её не приближаете, не значит, что вы забыли Криденс – это значит, что вы продолжаете жить.
–Что?– воскликнул Феликс.– Откуда вы знаете Криденс? Кто вы такой?
/ / /
–Просто прохожий,– изумлённо ответил светловолосый юноша, после чего повторил вопрос:– Сигаретки не будет?
–Сигареты?– Вербин огляделся. Он сидел на лавочке в позе глубоко задумавшегося человека: привалившись боком к спинке, подперев голову рукой и устремив взгляд в никуда. Вроде не спит, но и не здесь. Не замечая гуляющих по скверу людей, не слыша их и не чувствуя. Среди народа в полном одиночестве. Как долго сидит, непонятно, но вроде замёрзнуть не успел.– Сигареты?– Быстрый взгляд вправо, но скамейка пуста. Совсем пуста.
