–Я думала, ответ на вопрос, что произошло – убийство или самоубийство, даёт экспертиза.
–Как правило.
–В этот раз криминалисты не справились?
–Криминалисты дали очень толковое заключение, но некоторые обстоятельства указывают на вероятность того, что мы имеем дело с убийством, замаскированным под самоубийство.
–Хорошо замаскированным?
–Отлично.
–Тогда как вы узнаете правду?
–Задавая вопросы.
Старова чуть склонила голову.
–Наши профессии и в самом деле очень похожи, Феликс, мы добиваемся результатов, задавая вопросы.
–И обдумывая ответы.
–Спасибо, что напомнили.– Старова вновь поправила очки, но на этот раз совершенно иным жестом: коротким и уверенным, показавшим Вербину, что женщина полностью сосредоточена на разговоре.– У меня сегодня ещё два приёма, так что если вы не против…
–Конечно, Ольга, давайте вернёмся к делам.
В отличие от Карской, Старова не среагировала на слово «самоубийство», не пропустила мимо ушей, конечно, однако не заострила на нём внимание, поэтому Феликсу пришлось вернуться к этому вопросу.
–Как я уже говорил, одна из версий гибели Виктории – суицид…
–И вас интересует, могла ли Виктория покончить с собой?– Старова понимала его с полуслова.
А ещё Вербин отметил, что Ольга называла девушку так же, как он – полным именем, в отличие от Карской и Нарцисс.
–На ваш взгляд,– подчеркнул Феликс.
–Вам известна история наших взаимоотношений?– поинтересовалась в ответ Старова.
–Я знаю, что приёмы прекратились примерно четыре месяца назад.
–Именно так,– подтвердила Ольга.– Виктория позвонила, извинилась, сказала, что очень хорошо ко мне относится – Виктория была очень вежливой девушкой,– но не видит прогресса в лечении и поэтому не хочет продолжать наши встречи. Я сказала, что у неё сложный случай, с которым невозможно справиться за короткое время, на что Виктория ответила, что понимает, однако уже нашла другого специалиста, с которым ей комфортнее.
–То есть без помощи она оставаться не собиралась?
–Да.
–Вы знаете, к какому специалисту ушла Виктория?
–А вы не знаете?– Старова сделала вид, что удивилась.
–Я не подлавливаю вас, Ольга, но в ходе расследования я должен составить максимально полную картину произошедшего, с максимальным количеством деталей и подробностей,– объяснил Вербин.– И в том числе меня интересует, сказала ли вам Виктория, к какому врачу уходит?
–Нет. Просто сказала, что решила поменять специалиста.
–Вы спросили, кого она выбрала?
–Да.
–Но Виктория не ответила?
–Не ответила.– Старова помолчала.– Вы знаете, к какому врачу Виктория ушла? Она продолжила лечение?
–Продолжила,– ответил Вербин.
–Но тем не менее вы подозреваете суицид…– Старова побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.– Если бы вы спросили об этом в начале наших встреч, я бы сказала, что вероятность есть. Невысокая, даже не пятьдесят на пятьдесят, но есть. Виктория пришла ко мне и растерянной, и напуганной. Она не понимала происходящего, жаждала помощи, но одновременно боялась обратиться за ней, боялась услышать, что сошла с ума. Я диагностировала тревожно-депрессивное расстройство на фоне навязчивых повторяющихся ночных кошмаров и, полагаю, не ошиблась. Не хочу сильно себя хвалить, но мне удалось добиться определённого прогресса. Если бы вы задали вопрос о суициде четыре месяца назад, я бы ответила, что вероятность низкая. Но я не знаю, что произошло за эти четыре месяца. Не знаю, кто лечил Викторию и что осталось от моих установок. Поэтому если вас интересует «здесь и сейчас»– обратитесь к врачу, который её наблюдал.
Очень правильный, прагматичный, профессиональный подход. Ольга воспринимала происходящее исключительно по-деловому: «Да, девушка была, да, я её лечила, да, потом она ушла к другому врачу». Никаких эмоций, которые чувствовались при общении с Нарцисс и Карской. Или Старова их прятала, или не испытывала. Потому что обиделась на уход к другому специалисту.
–Виктория обратилась к вам по поводу видений смерти?
–Откуда вы знаете?
–Я провожу доследственную проверку,– напомнил Вербин.– Я должен был выяснить, что беспокоило Викторию.
–Вы нашли дневник?
–Вы знаете о дневнике?
–Конечно. Виктория рассказала о нём во время второго или третьего сеанса.
–Да, я нашёл дневник,– подтвердил Феликс. Он не стал делать пометку в записной книжке, чтобы не показать, что эта деталь его весьма заинтересовала, но мысленную зарубку в памяти сделал.– Виктория пришла к вам с этими видениями: куклы, героин, четырнадцатое февраля…
–День всех влюблённых,– протянула Старова.– Да, Феликс, всё именно так, как вы говорите – Викторию преследовали видения её собственной смерти.
–Вы сказали, что был прогресс,– напомнил Вербин.
–В какой-то момент мне показалось, что видения стали приходить реже, однако то был временный результат – при расставании Виктория обронила, что они вновь участились.
–Вы вернулись на начальный этап?
–Я сумела добиться прогресса в состоянии Виктории, пусть и временного,– пожала плечами Старова.– Стало понятно, что следует делать, чтобы закрепить успех, но Виктория решила, что у меня ничего не получается, и ушла. Это был её выбор.
–Когда начались видения?
–А вот теперь вы пытаетесь меня подловить,– улыбнулась Старова.
–Нет, я перепроверяю информацию, которая у меня есть.
–Хорошо, пусть так.– Она помолчала.– Я пришла к выводу, что проблемы Виктории начались вследствие болезненного разрыва с молодым человеком по имени Наиль, которого она очень любила.
–Что вы о нём знаете?
–Очень мало. Виктория пришла ко мне совсем скоро после расставания, поэтому о Наиле говорила неохотно. Но по тому, что она всё-таки рассказала, я сделала вывод, что причина её проблем – разрыв с Наилем.
И с этим выводом были полностью согласны другие специалисты. Единственное отличие заключалось в том, что Старова, во всяком случае – пока, не собиралась обвинять Наиля. То ли не приняла историю Виктории так близко, как Нарцисс и Карская, то ли вычеркнула девушку из жизни в тот момент, когда та отказалась от помощи.
–Я правильно понял, что после временного улучшения Виктории стало хуже? Извините, что возвращаюсь к этой теме.
–Я не волшебница,– ровным голосом ответила Старова.– Я делаю, что могу и умею, но получается не всегда. По разным причинам.
–Извините, что не сказал в начале разговора, но я не рассматриваю версию врачебной ошибки.
