И он очень обрадовался возможности остановиться.
Перед мостом.
Перед некогда красивым каменным мостом, сейчас полуразрушенным. И о том, что перед ним мост, говорила только пара сохранившихся секций балюстрады. Да память о том, как в детстве он смотрел на мост снизу, спустившись по тропинке справа.
Остановился перед мостом, купающимся в осеннем тумане, но не скрывающимся в нём – белое марево не получилось плотным и лишь вносило дополнительный штрих в картину: старый каменный мост, насупленный лес и подвижное белое.
И на середине моста девушка в чёрном платье.
Изящная фигурка, на которую устремился взгляд мужчины. Тайна Чёртова моста, до которой он никогда не мог добраться. Чтобы спасти? Чтобы убить? Мужчина не знал. Ничего, кроме того, что сегодня он наконец-то узнает. И потому шагнул на мост с той же уверенностью, с какой начинал путь. С настоящей, не показной уверенностью. И сдерживался, чтобы не ускориться, не подбежать к незнакомке к которой шёл долгие месяцы кошмарных видений. Сдерживался, не желая торопиться, ведь всё должно быть так, как должно.
Шаг второй. Мужчина видит слёзы на глазах девушки, чёрный платок в руке, скомканный, и понимает, что явился вовремя. Явился, чтобы спасти.
Шаг третий. «От кого? От кого я должен её спасти?!»
Шаг четвёртый сделан машинально. Потому что мужчина не успел остановиться. Потому что плачущая девушка едва заметно улыбнулась, приветствуя своего спасителя. Потому что он хотел знать ответы на все вопросы.
Шаг четвёртый сделан.
Лицо девушки в чёрном искажается, грусть сменяется ужасом. Или яростью. Мужчина не понимает выражения её лица, но понимает, почему лицо исказилось – из-за рёва, из-за жуткого, разрывающего голову рёва, раздавшегося с той стороны моста. Из-за сводящего с ума звука, с которым из тумана появляется расплывчатая фигура с копьём в руке. И то копьё пронзает грудь мужчины. Проходит сквозь чёрное пальто и водолазку, добирается до сердца, пробивает его и выходит из спины. И сердце разрывается, вызывая острую боль. Мужчина издаёт громкий крик. Боль мчится по рукам, ногам, голове… Мчится быстро, почти мгновенно. Мчится смертельно.
Мужчина смотрит на искажённое лицо девушки в чёрном платье и шепчет:
–Спасибо.
И становится мёртв. И падает на мост, на спину, устремляя в предутреннее серое небо взгляд широко раскрытых глаз. Мёртвых глаз.
И не слышит бешеного крика:
–Что случилось?!
И лепета в ответ:
–Не знаю, он… Он испугался?
Копьё зажато в руках, но и только – оно не вонзалось в грудь мужчины. Поэтому нет лужи крови. Но есть мертвец на мосту, человек с разорванным сердцем. Лежащий рядом с чёрным саквояжем.
И ещё есть лёгкий утренний туман.
–Он увидел меня, вскрикнул и упал.
–Потому что знал, что должен сейчас умереть.
–Думаешь, сердце не выдержало?
–Скорее всего.
Всё получилось очень и очень реалистичным. Особенно смерть.
–Мне показалось или он что-то тебе сказал?
–Сказал: «Спасибо».
–Спасибо?
–Спасибо.
Пауза. Сообщение требовало серьёзнейшего осмысления.
–Не сказал за что?
–А разве непонятно?
–Что именно должно быть понятно?
–За что он нас поблагодарил.
–Ты серьёзно?
–Я очень серьёзно.– Молодая женщина в чёрном платье наконец-то подошла к мёртвому мужчине и увидела то, что ожидала: улыбку.– Ты разве не понимаешь, что мы оказали ему огромную услугу? Мы избавили его от страшных мучений.
Воплотив их в жизнь.
22февраля, среда
«Хорошо, что у меня нет собаки…»
Глупо, конечно, повторять одну и ту же шутку, даже самому себе, но ничего умнее или смешнее Вербин не придумал.
«Хорошо, что у меня нет собаки…»
Только сегодня фраза пришла в голову сразу, едва Феликс открыл глаза. И сразу улыбнулся, почувствовав на плече голову Марты. Услышав её тихое дыхание. Улыбнулся, потому что стало хорошо. Просто хорошо. Ведь это и есть счастье – проснуться утром с ощущением, что всё хорошо. И улыбнуться всему миру, восхитительной женщине, себе…
Сегодня Феликс проснулся первым. А вчера – первым позвонил. А Марта не стала спрашивать, почему так поздно. Он сказал: «Если ты…» Она перебила: «Когда приедешь?» Он заскочил домой, принял душ, переоделся и примчался. Мог бы, кстати, успеть накормить собаку, но дома его никто не ждал.
–Когда прозвонит будильник?– прошептала Марта, не открывая глаз.
–Через двадцать минут.
–Ты специально проснулся так рано?
–Ещё не знаю,– мягко ответил Феликс.
–Давай узнаем,– промурлыкала она, чуть поднимая голову, и Вербин поцеловал её в губы так крепко, как мог.
А потом, как раз через двадцать минут, Марта сообщила:
–Специально.– И добавила:– Чудесное утро.
–Прекрасное.
–Я сделаю завтрак.
–А я сварю кофе.
–Нет, ты иди в душ, а потом ловить злодеев.
Идеально…
Феликс не знал, что будет дальше. Понимал, что разговор о том, что их ждёт и как они видят будущее, обязательно состоится, скорее всего, скоро, скорее всего – в «Грязных небесах», куда они с Мартой пойдут ужинать в следующий раз, но пока не думал, какие слова скажет и что услышит в ответ. И дело заключалось не в том, что сейчас «рано об этом думать»– просто не хотелось. Просто было хорошо. Так хорошо, что казалось идеальным. Так хорошо, словно кто-то подслушал его желания – невысказанные, потаённые – и взялся их исполнить.
Так было с Мартой – идеально…
–Я правильно понимаю, что у тебя есть планы на вечер?– спросила она, разложив по тарелкам омлет с помидорами, сыром и ветчиной.
–Честно говоря…
–Больше ни слова. С мужиками?
–И только с ними.
–С ними или нет – поговорим, если я найду у тебя в кармане скомканные трусики.
–Пожалуй, я зашью карманы.
–Разумно.– Они рассмеялись, и Марта продолжила:– Я спросила не просто так. Хотела предупредить, что уезжаю к старым друзьям. Глава семьи бывший военный, и я всегда навещаю их на двадцать третье.
–Уезжаешь сегодня?
–За мной заедут в пятницу утром, и я останусь у них до воскресенья.
–Загородный дом?
