–Добрый вечер.
–Добрый вечер,– отозвалась консьержка.– Как вас зовут?
–Феликс.– Он понял, что одного имени будет мало, и добавил:– Феликс Вербин.
–К кому вы пришли?
–К Марте Карской.
–Значит, это вам.– Консьержка протянула Феликсу конверт.– От Марты Алексеевны.
Вот так. Конверт. Обыкновенный белый прямоугольник, на котором даже имени его не написано. Ничего. Абсолютно белый конверт.
–Она…– Феликс откашлялся.– Марта просила передать что-нибудь на словах?
–Нет.
–Когда она уехала?
–Днём. Между часом и двумя.
То есть Марта позвонила после того, как покинула квартиру. И лгала, когда говорила, что будет ждать дома. А может, и не лгала, ведь одно дело ждать и совсем другое – не отвечать. И сейчас, возможно, Марта смотрит на экран смартфона, на котором отражаются его звонки. И не отвечает.
Вербин кивком поблагодарил консьержку, вышел на улицу, покурил, затем сел в машину, включил свет и вскрыл конверт.
«Фил, милый, родной, любимый Фил!»
Написано от руки. Почерк торопливый, неровный.
«Фил, прости, что мне приходится прервать наши отношения. Я надеюсь, что на время, и очень надеюсь, что на короткое время. Мы расстаёмся, и мой отъезд, увы, неизбежен. Так сложились обстоятельства. Чуть позже я обязательно напишу какие. Я обещаю, Фил, я даю слово… сейчас же у меня просто нет времени. Приходится торопиться.
Прости, что всё случилось так неожиданно. И прости, что не собралась с духом рассказать тебе свою историю. Но ты её услышишь. Ты её узнаешь. Я обещаю.
А ты…
Благодаря тебе я поняла, что могу быть счастливой…
Спасибо тебе, Фил… спасибо…
И люблю тебя.
Марта».
Марта…
Чем вызвано твоё поспешное бегство? Почему ничего не рассказала? Почему не позволила помочь? Нужно ли тебе помогать? Почему статья Олега Юркина так сильно тебя напугала?
А то, что дело именно в публикации, Вербин не сомневался. Почти не сомневался. Марта, конечно, могла каким-то образом узнать об убийстве Наиля Зарипова, или Веры Погодиной, однако в первую очередь следовало отталкиваться от того, что на поверхности. От того, с чего всё началось, потому что смерти Веры и Наиля стали прямым следствием убийства Виктории Рыковой.
Марта…
Второй раз Феликс перечитал письмо уже дома. Сидя в кресле в гостиной. А когда перечитал – выключил торшер, оставшись в полной темноте. И вновь подумал:
«Хорошо, что у меня нет собаки…»
Потому что последнее, чего бы ему сейчас хотелось, это идти гулять с жизнерадостным, обрадованным возвращением хозяина питомцем и либо притворяться, что всё хорошо, либо расстраивать его своим плохим настроением. И есть не хотелось. И спать не хотелось. Во-первых, потому что рано, во-вторых, потому что знал, что не заснёт.
Удобное кресло и тьма вокруг.
И одиночество.
Снова одиночество.
Марта написала, что с ним она вновь стала счастливой. Будь у него возможность, Феликс признался бы в том же. Рассказал, что только-только начал вновь привыкать жить сам по себе, почти вернулся к прежнему состоянию: работа-сон-работа, но яркая вспышка по имени Марта заставила его вспомнить, как это было… Как это должно быть у нормального человека. Когда тебя ждут. Когда о тебе думают. Когда есть с кем поговорить о чём угодно.
Когда она прижимается к тебе ночью.
Когда, просыпаясь, ты слышишь её дыхание.
«Почему не сказал?»
Почему не произнёс слова, которые, возможно, могли всё изменить?
«Почему не сказал?»
Телефонный звонок прогремел неприятным напоминанием о том, что за пределами погружённой во мрак гостиной существует большой мир. Как ни странно. Сейчас он тоже во тьме, которую разгоняют фонари и окна, но жизнь его не замерла, в отличие от мира Феликса. Жизнь большого мира бурлит и приглашает Вербина в свой бульон. Ведь он – её полноправный участник и не имеет права забывать об этом.
Телефонный звонок вырвал Феликса из паузы, на которую он поставил своё время.
Вербин посмотрел на экран – Старова, и нажал кнопку ответа:
–Добрый вечер, Ольга.
–Добрый вечер, Феликс.– Старова помолчала.– Вы можете говорить?
Он понял, чем вызван вопрос, и грустно улыбнулся:
–Да, вполне.
–Не отвлекаю?
–Нет.
Множество вопросов объяснялось тем, что ей немного неловко. И не только ей – Вербин чувствовал, что поход на каток что-то поменял в их отношениях. Неуловимо, но поменял. Особенно финал – звонок Марты, которого Старова явно не ожидала. Из-за него встреча получилась скомканной и… недосказанной. И потому разговор начался с нескольких одинаковых, не особенно обязательных вопросов и односложных ответов.
–У вас всё хорошо?
–Всё в порядке, Ольга, спасибо. Почему вы спросили?
–Мне показалось, что вы немного грустны, Феликс.
–У меня был неприятный разговор с руководством, но он уже позади.
–Из-за публикации?
–Из-за неё.
–Вы нарочно слили информацию журналистам?
–Ольга, вы не представляете, как тяжело приходится человеку, которому никто не верит.– Вербин негромко рассмеялся.– На самом деле, слух о «Девочке с куклами»– так дело Виктории назвали криминалисты – пополз по нашей системе в день обнаружения тела. Слишком уж необычные обстоятельства, как вы понимаете.
–Прекрасно понимаю.
–Из-за названия слух распространился очень быстро.– Феликс машинально продолжил пересказ «легенды».– Им заинтересовались журналисты, а Олег из них самый умный. И дотошный. Насколько я смог понять, Олег переговорил с несколькими сотрудниками разных служб, составил относительно верное представление о случившемся и представил его широкой публике.
–И вы здесь ни при чём?
–Как я уже говорил, у меня от этой публикации одни неприятности.
–В это легко верится.– Старова выдержала продуманную паузу.– Сочувствую.
–Спасибо.
–Простите, Феликс, можно я в последний раз задам важный для меня вопрос?
–Конечно.– Вербин ответил прежним тоном, но насторожился.
–Вы абсолютно уверены в том, что суицид исключён?
–Да, Ольга, тщательно всё взвесив и выслушав специалистов, и наших, и тех, к которым обращалась Виктория, включая вас, я пришёл к выводу, что имею дело с предумышленным убийством.
