–Наверно. Большинству подростков знакома депрессия, разве нет? Не скажу, что я вюности так уж много копалась в себе. И если честно, я тогда мало к чему стремилась, так что у меня не было ощущения, что я немогу получить чего-то особенного. А потом как-то осенним утром, в последнем классе, я взяла со скамейки перед кабинетом школьного психолога брошюру Вашингтонского университета. Там на обложке были эти сосны, и япросто подумала… ну, знаешь, такой душевный вид. Что-то такое домашнее. В общем, я написала заявление прямо там, в кабинете, за их компьютером. И через три недели мне пришло письмо.
Подошел официант и унес тарелки. Десерт они брать не стали, но заказали еще вина.
–Ты знаешь,– сказал Джейк,– если подумать об этом, ты очень даже неплохо устроилась.
–Ну еще бы,– Анна закатила глаза.– Пряталась на острове почти десять лет. Дожила до тридцати пяти, не построив ни одних нормальных отношений. Последние три года я усердствую в том, что помогаю полному кретину казаться в эфире хоть что-то понимающим и хоть в чем-то сведущим. Это, по-твоему, очень даже неплохо устроилась?
Он ей улыбнулся.
–Учитывая, через что ты прошла? Думаю, ты просто Чудо-женщина.
–Чудо-женщина – это выдумка. Думаю, я бы предпочла быть обычным реальным человеком.
Джейк подумал, что быть обычной ей точно не грозит. Уже одно то, что она, эта прелестная женщина с серебристыми волосами из лесов Северо-запада и притом такая настоящая, находится здесь, в многолюдном ресторане, в самом шумном районе Нью-Йорка, само по себе что-то из ряда вон – вспышка молнии среди ясного неба. Но сильнее всего, он вдруг понял, его поразило то, что для него все это совершенно в порядке вещей. Сколько Джейк себя помнил, он терзался насчет книг, что писал, и тех, что не мог написать, и людей, проносившихся мимо него, и всегда его терзал глубокий, чудовищный страх, что он недостаточно хорош – какое там хорош – в единственной области, в которой хотел достичь мастерства, не говоря о том, что все окружавшие его люди, его ровесники, с кем-то встречались, и строили отношения, и клялись в верности, и даже создавали своих собственных маленьких человечков, тогда как он с трудом мог найти женщину, с которой ему хотя бы хотелось встречаться, после расставания с той поэтессой, Элис Логан. Теперь же все это улеглось, так внезапно и мирно.
–Во-первых,– сказал Джейк,– стараться, чтобы твой босс казался умней, чем он есть,– этим занимаются большинство людей. И остров Уидби, на мой взгляд, прекрасное место, чтобы прожить там почти десять лет. А что касается того, что у тебя не было серьезных отношений, очевидно, ты ждала меня.
Она не смотрела на него, пока он говорил. Она смотрела на свои руки, державшие бокал. Но затем взглянула на него и через секунду улыбнулась.
–Может, и ждала,– сказала она.– Может, я подумала, когда читала твой роман: «Вот мозг, который я согласна узнать поближе». Может, когда я пошла на твое мероприятие вСиэтле и увидела тебя, я подумала: «Вот человек, рядом с которым я небуду чувствовать себя жалкой за завтраком».
–За завтраком!– Джейк усмехнулся.
–И, может, когда я связалась с твоим агентом, я непросто думала о том, как нам нужно пытаться найти реальных авторов для передачи. Может, я думала: «А знаешь, будет не так уж плохо, если я смогу встретиться сДжейком Боннером».
–Ну что ж. Все тайное стало явным,– даже в тусклом свете ресторана Джейк заметил, что Анна смущена.– Да все в порядке. Я этому только рад. Ужасно рад.
Анна кивнула, но несмотрела ему в глаза.
–И ты уверен, что тебя это ничуть не бесит? Я вела себя непрофессионально, потому что потеряла голову от известного автора.
Он пожал плечами.
–Как-то раз я умудрился сесть в подземке рядом сПитером Кэри, потому что размечтался, что смогу завязать разговор с величайшим живым романистом Австралии и мы станем встречаться по воскресенье где-нибудь в кафе и беседовать о литературе, а потом он покажет мой роман-в-работе своему агенту… В общем, ты меня понимаешь.
–Ну и как, удалось?
Джейк глотнул вина.
–Что удалось?
–Посидеть рядом с ним?
Он кивнул.
–Ага. Но яне смог заставить себя вымолвить ни слова. К тому же, он вышел через пару остановок. Ни тебе беседы, ни встречи в кафе, ни знакомства с его агентом. Просто очередной поклонник в метро. Так могло бы случиться и снами, если бы ты оказалась такой же мямлей, как я. Но ты смогла взять то, что хотела. Примерно как ту брошюру на скамейке, из университета. Я этим восхищаюсь,– Анна сидела молча, ее переполняли чувства.– Как сказал твой старый профессор, никто, кроме тебя, не получит твою жизнь, так?
Она рассмеялась.
–Никто, кроме тебя, не проживет твою жизнь.
–Напоминает один из тех трюизмов, какими мы кормили будущих магистров изящных искусств. Только вы сможете рассказать вашу собственную историю своим уникальным голосом.
–А это не правда?
–Ни разу. В любом случае, если ты живешь своей жизнью, так держать. Насколько я понимаю, ты никому ничего не должна. Твоей приемной мамы не стало. Твои сестра и тетя удалились из уравнения, по крайней мере, на сегодня. Ты заслуживаешь каждого грана счастья, что дает тебе жизнь.
Она потянулась к нему через стол и взяла его руки в свои.
–Совершенно согласна,– сказала она.
Сорока
Джейкоб Финч-Боннер
«Макмиллан», Нью-Йорк, 2017, стр. 36–38
Она решила сделать аборт. Это казалось логичным, учитывая, что ее родители хотели пополнения семейства не больше, чем она. Но ей мешало одно обстоятельство, а именно то, что родители ее были христианами, причем не елейного типа «Иисус тебя любит», а типа «в аду тебе гореть». Кроме того, закон штата Нью-Йорк наделял их правом вето в отношении Саманты (вовсе не христианки, несмотря на то, что она сотни раз по воскресеньям обтирала скамью Общины Табернакула вНоридже) и бластоцисты в паре дюймов к югу от ее пупка. Считали ли они означенную бластоцисту своим возлюбленным внуком/внучкой или хотя бы возлюбленным чадом божиим? Саманта сомневалась. Зато она не сомневалась в том, что родители решили преподать ей «урок» овоздаянии за грех из серии «в муках будешь рожать детей». Насколько все было бы проще, если бы они согласились отвезти ее в клинику вИтаке.
Опять же, Саманта не планировала бросать школу, однако беременность не оставила ей выбора. Пришлось признать, что она не относилась к девушкам, которые могут продолжать учебу, ходить на выпускной и метать копье на девятом месяце, не говоря о том, чтобы сдавать все контрольные, тесты, зачеты и семестровые работы, отлучаясь иногда из класса поблевать в туалете. Нет, на четвертом месяце ей диагностировали повышенное кровяное давление, прописали постельный режим ради здоровья ребенка и вынудили без суда и следствия (и возражения со стороны родителей) завершить образование. И никто из ее учителей и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей закончить десятый класс.
