Похоже она уже принесла ему плохие новости. Черт, я опоздал. Ну ничего, лишним не будет.
— Я спас этот город! Если бы не мои действия, он был пал. Понимаешь? — назидательно говорил князь.
— Только народ в этом не убедить…
— Замолчи! Замолчи я сказал! — князь развернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. — Всех недовольных я велю казнить. Пусть только попробуют не подчиниться. Они все сидели, и ждали пока их спасут. Никто не взялся за оружие.
— Да что ты такое говоришь? Что бы они сделали против этих… этих… бесов?
— Ты не понимаешь! — князь вдруг осекся. — А, юный Броневой, какими судьбами?
Елена Петровна обернулась и, увидев меня, покраснела. Совсем не по-княжески.
— Ваше сиятельство, я хотел бы поговорить, — учтиво поклонившись, сказал я. — Прошу меня простить, что прерываю.
— Ничего-ничего, мы уже закончили, — сказал князь.
— Я буду у себя, ваше сиятельство, — хриплым голос сказала Елена Петровна и, прошелестев платьем мимо меня, удалилась.
Ох, похоже этого разговора князю не удастся избежать. Она его сто процентов продолжит.
— Что ты хотел? — спросил князь, по-доброму посмотрев не меня.
Похоже я всецело завоевал его доверие.
— Люди бунтуют, ваше сиятельство, — с места в карьер сказал я. — У стен замка собирается толпа, которая вот-вот начнет требовать вашу голову. И стража этому никак не препятствует. Более того она согласна с ними.
— И ты туда же, — тяжко выдохнул князь.
Он развернулся, вышел на балкон и оперся руками на перила.
— Посмотри, во что превратился наш прекрасный город. Руины… — тяжело вздохнул он. — Это естественно, что народ недоволен. Потому что ему больно. А в таких случаях они горазды винить кого угодно, кроме себя. С теми силами, что у нас были я уверен, что мы одержали победу. Да, она далась большой ценой. Просто огромной. Но это ее не умаляет. И в этом твоя огромная заслуга. Витязи доложили мне, что ты проявил себя с наилучшей стороны. А потом и погонщики. Теперь ты стоишь тут, и докладываешь мне о заговорах.
— Рад служить, ваше сиятельство, — неловко сказал я.
Князь резко развернулся.
— Кто ты такой? — сурово спросил князь.
Эм… Чего? Я начинаю напрягаться.
— Вы же знаете, сын простого бронника Семена Броневого, — пожал плечами я.
— Сын простого бронника, — повторил за мной князь. — Обычный парень, который всю жизнь разносил доспехи.
— Так и есть, — кивнул я.
— Убивает тварей лучше любого витязя и летает верхом на драконе, — смерил он меня пронзающим взглядом.
Я молчал.
— Кто-то говорит, что ты послан нам судьбой и твой дар — это награда, — продолжил князь. — А кто-то, наоборот, считает, что тебя нужно казнить.
— У вас вроде бы та же ситуация, — осторожно намекнул ему я.
Князь задумался.
— И правда, — сказал он. — Твои заслуги невозможно перечеркнуть. Как и мои. Кто бы ты ни был, я верю, что ты на нашей стороне. Иначе бы не стал рисковать собственной жизнью столько раз.
— Спасибо за доверие, ваше сиятельство, — кивнул я.
— Если это все, то ты можешь идти. А с толпой я разберусь, не переживай. Они не первый раз хотят устроить бунт против меня и у них еще ни разу этого не получалось. В замке слишком много людей верных мне.
— Вообще-то есть еще одна вещь, — осторожно сказал я. — Мой брат — Никон.
— Оказал неоценимую крепость в защите крепости, — князь сразу понял, о чем я. — У вас, видимо, вся семья такая.
Ага. Ждем, как сестра себя покажет.
— Его забрал магистр Боярышников, как одаренного. А он, как вы знаете, сейчас немного не в себе.
— С Сидором я разбираюсь. Обучением одаренных занимается послушник. Если ситуация не выровняется, нам пришлют нового из цитадели. По-другому, не могут — это закон.
— Я понимаю, — сказал я. — Но он еще совсем мал. И сильно напуган всем происходящим. Да и родителей рядом нет. Только мы с сестрой рядом. Можно ли как-то отсрочить начало его обучения.
— Нет, — тут же отрезал князь. — За такое даже меня могут казнить, если узнают. Одаренные должны немедленно приступать к обучению. Сочти это хорошим знаком. Твой брат станет только сильнее. Если бы дар проявился позже, у него было бы меньше времени для подготовки.
Ну я другого и не ожидал. Я так и знал, что князь не решится на такое. Но на небольшую уступку он способен. Проси заведомо большего, чтобы дали меньшее.
— Как никто другое понимаю вас, ваше сиятельство, — сказал я. — Но не могли бы вы хотя бы позволить ему ночевать в кругу семьи? За это вроде бы не карают казнью. К тому же он будет уходить оттуда только на ночь, а приходить рано утром. Сестра займется этим.
Князь почесал подбородок и замер в замешательстве.
— Думаю, мы можем себе это позволить, — одобрил Князь. — Был бы Сидор в своем уме, он бы этого не допустил. Но сейчас этому праведнику самому светит смертная казнь. Так что можешь забирать своего брата на ночь.
— И можно сегодня его забрать? — я решил идти напролом. — Он очень сильно напуган. Я переживаю за его состояние.
— Не наглей, Броневой, — нахмурился князь.
— Сделайте это в знак благодарности ему за защиту крепости, — попытался подсластить я. — Все-таки он был самым молодым воином на стене.
— Хорошо, — после некоторых раздумий разрешил князь. — Забирай, но только в первый и последний раз.
— Благодарю вас, ваше сиятельство, — расшаркался я.
И тут же поспешил к Никону.
Брат был вне себя от радости, когда меня увидел. Тут же бросился мне на шею и так и не выпускал из объятий. Вот так с Никоном на руках мне и пришлось объяснять пышной няне, что я всё это делаю с разрешения князя.
Она долго не верила, а мне надоело объяснять. И я просто взял и вышел, сказав ей, что она может жаловаться кому хочет.
Всю дорогу Никон так и сидел у меня на руках. Я пытался его разговорить, но это слабо получалось. Пришлось использовать весь свой арсенал на уговоры.
— Послушай, тебе придется там обучаться, — говорил я. — У тебя дар. Его надо развивать. Когда вырастешь, станешь большим и сильным, и будешь крушить гриммеров налево и направо.
— Плям как ты? — спрашивал Никон.
— Точь-в-точь, как я, — пытался убедить его я.
Вот таким образом, с горем пополам мы и договорились до того, что днем Никон будет обучаться в замке.
В доме у Крупских нашему появлению сильно обрадовались. Особенно всех удивило появление Никона. Эльза Павловна даже проронила скупую слезу, да и у Ники были глаза на мокром месте. Только дети Крупских особо ничего не понимали.
