Даниэлла замолчала и, застыв на месте, наблюдала, как Монтейн собирает ее вещи. Ей хотелось плакать, но она уже выплакала все слезы, тоскуя по матери.
«Никогда этому англичанину не дождаться от меня почтительности», — твердо решила девочка. Она снова вспомнила, что дала клятву умирающей матери уважать другого короля.
Когда-нибудь она выполнит свое обещание. Такой день придет. Пусть ее силой увезут к английскому королю, но она дала матери клятву. Священную клятву. В своем сердце она всегда будет предана династии Валуа. Пусть этот заморский монстр с его амбициями делает с ней что хочет.
Эдуард не видел свою родную дочь с того самого дня, как даровал Леноре свободу и позволил ей покинуть английский берег. С того же самого дня не видел он и саму Ленору, графиню д'Авий.
Однако ее смерть опечалила короля больше, чем он мог себе позволить показывать на людях. И вполне естественно, что он заказывал мессу за мессой за упокой ее души… ведь она была вдовой Роберта Оксфордского, его лучшего друга. Вместе с ее смертью умерла и частичка души Эдуарда, так как красота леди и ее гордый нрав навсегда запечатлелись в его сердце. Даже теперь, когда жизнь продолжалась и его жена, Филиппа, по-прежнему радовала его и Эдуард считал ее идеальной королевой, он не мог забыть женщину, которая, завладев его сердцем, так и не покорилась ему.
Однако сейчас все его мысли были сосредоточены на многочисленных войсках, которые он высадил на этих берегах, и разработке стратегии предстоящего сражения.
Погруженный в свои мысли, он почти забыл, что послал за Даниэллой. И только звук шагов в коридоре и затем покашливание его слуги с целью привлечь к себе внимание заставили Эдуарда оторваться от лежавшей перед ним на столе карты.
Король поднял голову, и все слова, готовые слететь с его губ, словно замерзли, когда он увидел девочку, стоявшую перед ним в сопровождении своих наставниц.
Дрожь пробежала по его телу. Когда-то он думал, что этот ребенок заставит Ленору д'Авий до конца своих дней помнить короля Англии, помнить, как она сопротивлялась ему, помнить ночи, проведенные вместе. Его гордость требовала с помощью этого ребенка наказать графиню за ее непокорность.
Увы, он горько ошибался, и судьба наказала за гордыню его самого.
Это ему суждено помнить Ленору до конца своих дней.
Зеленые глаза, цвета изумрудов, серьезно смотрели на него с прекрасного, тонко очерченного личика. Губки, словно две вишенки, складывались в надутый ротик, когда девочка разглядывала короля, своего крестного отца. Волосы, блестящие и черные, чернее воронова крыла, густым потоком струились по спине. К Даниэлле приблизилась леди и шепотом велела воспитаннице подойти к королю поближе и поклониться. Девочка лишь улыбнулась, и эта улыбка была словно солнечный лучик, озаривший все вокруг. Такая улыбка могла очаровать любого.
— Подойди ко мне, дитя! — приказал король.
Девочка гордо вскинула голову. Ее зеленые глаза смотрели на английского монарха настороженно и вместе с тем вызывающе.
— Подойди ближе, — нетерпеливо нахмурившись, повторил Эдуард. Он мог забыть на какое-то время о войне, но никогда не забывал, что он король, и не терпел неповиновения. — Подойди ко мне!
— Я уже подошла, милорд, — упрямо возразила девочка.
— Ближе!
Даниэлла д'Авий на полшага продвинулась вперед. Настоящая дочь своей матери, подумал король. Король поднялся и сердито посмотрел на дам, сопровождавших девочку: Жанетт и Монтейн.
— Вам доверили воспитание юной наследницы, но вы явно не справились со своими обязанностями, леди Жанетт. Это возмутительно! Я буду вынужден заменить вас…
— Нет! — вдруг закричала девочка и, бросившись к королю, преклонила колено. — Сир, покорнейше приветствую вас, — сказала она, как ее учили. Но изумрудные глаза девочки смело смотрели на короля, и в них не было и тени покорности. — Вы не должны винить этих дам, — сказала она, выпрямляясь. — Они хорошо меня воспитали и не жалели для этого сил, но никто, даже король Англии, не властен над душой и сердцем другого человека.
Король скептически посмотрел на нее. Эта дерзкая девчушка явно решила проявить характер. Она отважна, строптива, но ей не чуждо и сострадание.
Однако никакой ребенок, законный или незаконный, не смеет подобным образом вести себя с королем.
— Вы, — грозно сказал Эдуард, указывая на нее пальцем, — моя подопечная, юная леди. И в будущем вам придется научиться делать то, что прикажу вам я как ваш опекун и ваш король. Надеюсь, вы меня хорошо поняли.
— Я хорошо поняла вас, сир, — ответила девочка.
Она смотрела на него своими изумрудными глазами, и Эдуард снова подумал, что перед ним сама Ленора, которая спустилась с небес на землю, чтобы отомстить ему.
— Я заставлю вас, уважать меня, дитя, — продолжал Эдуард.
Даниэлла молчала, и тогда вперед выступила Монтейн.
— Вы должны попросить у короля милости… для всех нас, — сказала она.
Даниэлла, улыбаясь, снова посмотрела на короля.
— Если он такой великий король, то будет к вам милостив, миледи. Лично я не собираюсь просить его о милости, — отметила она.
Король почувствовал, как в нем вскипает ярость.
— Вы будете жить при моем дворе, моя маленькая леди, — заявил он, — но я не потерплю упрямства и прикажу вас выпороть, если узнаю, что вы себя плохо ведете.
Девочка по-прежнему смотрела на короля с плохо скрываемым гневом, но тут, к счастью, в зале появилась Филиппа. Его жена всегда приходила ему на помощь. Она посмотрела на мужа и сразу поняла, что он теряет терпение. Ее брови изогнулись от удивления, но она лишь с улыбкой посмотрела на девочку и спросила:
— Это маленькая дочка Роберта, не так ли?
И она сделала то, что никогда бы не осмелился сделать Эдуард: раскрыла для девочки свои материнские объятия.
— О, да ты просто красавица! Наверное, твоя мать была очень хорошенькой, потому что ты мало похожа на своего дорогого, так рано ушедшего от нас отца! Ты не должна волноваться. Поживешь с нами, пока не подрастешь и не выйдешь замуж.
Филиппа увела девочку, а Эдуард подумал, что Ленора в очередной раз перехитрила его, ибо их общий ребенок будет досаждать ему до конца жизни.
— Идите! — приказал Эдуард сопровождавшим девочку дамам, и, те поспешно покинули зал.
Король застыл на месте, чувствуя, как гнев, словно сетью опутывает его. Эдуард не любил проигрывать сражения — особенно собственным детям.
— Ах ты, маленькая ведьма! — прошептал он. — Что же леди дочурка. Я заставлю тебя покориться!
Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, и, хотя Эдуард гнал от себя эту мысль, что-то подсказывало ему, что он глубоко заблуждается — настанет время, и эта маленькая девчушка с изумрудными глазами, его собственное создание, подчинит его, короля, своей воле и заставит его самого просить милости у нее. Нет! Он не допустит этого! Пусть с ней имеет дело другой мужчина, и он обязан найти такого.
