Но на этот раз Даниэлла была не одна: рядом с ней всегда находился Дейлин, да и леди Жанетт, пациенты которой пошли на поправку, часто забегала помочь перевернуть тяжелое тело Адриана и обложить его мокрыми прохладными простынями.
Даниэлла внезапно открыла для себя, что не может оставить Адриана на попечение других, что с удовольствием ухаживает за ним и даже молится за его выздоровление. Такого она от себя никак не ожидала. Ведь если он выживет, говорила она себе, то опять станет бельмом у нее на глазу.
Прошло два дня. Адриан то приходил в сознание, то снова терял его. Однажды, когда Даниэлла поила его водой, он внезапно приоткрыл свои золотистого цвета глаза и посмотрел на нее.
— Убирайтесь отсюда! — прорычал он. — Вы можете заразиться.
— Мне ничего не грозит. Я уже говорила вам, что перенесла чуму.
— Я вам приказываю!
— И что же вы со мной сделаете, милорд? Снова отшлепаете?
— Непременно, как только поправлюсь.
Но его угроза была напрасной, так как в тот же миг он снова потерял сознание и глаза его закрылись.
На пятый день Мак-Лахлан стал бредить. Он разговаривал с кем-то по имени Карлин, заверяя его, что никогда не сдастся на милость победителя, никогда не запятнает чести семьи.
— Если я упаду, то снова поднимусь, но я никогда не упаду, ни в сражении, ни на турнире. Клянусь честью! — Выкрикнув эти слова, Адриан ненадолго затих, затем стал звать свою возлюбленную: — Джоанна, прости меня! Господи, моя дорогая, прости меня!
Его стала бить лихорадка.
Даниэлла навалилась на него всем телом, стараясь унять его дрожь:
— Не вздумай умереть, несчастный плутишка! — Его глаза на секунду открылись, и он бросил на нее дикий взгляд.
— Трус! — продолжала кричать Даниэлла. — И это храбрый рыцарь Мак-Лахлан, шотландский мальчишка, из-за которого пал Авий! Немного приболел и сразу сдался!
Внезапно Адриан так крепко схватил девочку за плечи, что у нее из глаз чуть не хлынули слезы. Он стал что-то громко выкрикивать на непонятном ей языке, и Даниэлла решила, что этот язык — его родной гэльский
[4]
.
Так же внезапно он разжал объятия и упал на подушку. Глаза шотландца закрылись, и он впал в беспамятство. Дрожа от напряжения, Даниэлла привалилась к его боку. У двери послышался шорох, и, посмотрев туда, она увидела Дейлина, такого же бледного, как и его больной хозяин.
— Что он говорил? Ты понял? — спросила Даниэлла.
— Он сказал: «Никогда не проси пощады. Никогда не сдавайся, даже если тебе угрожает смерть».
Ночью Адриан затих, и Даниэлла подумала, что потеряла его. Слезы душили ее, и девочка с неимоверным трудом сдерживала их. Вдруг Мак-Лахлан приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. Даниэлла с радостью поняла, что он стал таким спокойным потому, что теперь ему легко дышится. Лихорадка прошла. Адриан лежал в постели слабый, изможденный, но живой.
— Вы… — прошептал он, пытаясь поднять руку. — Я же приказал вам уйти.
— Милорд! — закричал подбежавший к кровати Дейлин. — Вы победили ее! Как я счастлив, сэр! Я был уверен, что вы не сдадитесь!
— Пойду принесу вам что-нибудь поесть, — сказала Даниэлла и бросилась к двери.
Когда она вернулась, отдав распоряжения на кухне, комната Адриана была заперта изнутри. На ее стук дверь открыл Дейлин и сказал, что милорд принимает ванну. Девочка направилась в свои покои.
Здесь было чисто: белье выстирано, комната проветрена. Запах смерти выветрился, однако боль осталась. Даниэлла легла в постель и вскоре заснула. Когда она проснулась, то обнаружила рядом с кроватью леди Жанетт. В руках та держала поднос с едой. Вскоре слуги принесли ванну и наполнили ее горячей водой.
Какое блаженство сидеть в горячей воде! Даниэлла вымыла голову и продолжала сидеть в ванне, пока вода не остыла. Девочка оделась, поела свежего хлеба с маслом, сыром и мясом и внезапно почувствовала, что скучает по своему пациенту. Покончив с едой, она побежала наверх.
Адриан лежал в постели чистый, посвежевший. Голова его была откинута на подушки, грудь оставалась обнаженной. Всего день назад он пребывал в полном беспамятстве, но сейчас его голова была ясной. И хотя лицо рыцаря оставалось серым, как пепел, белизна простыней подчеркивала бронзовый загар его плеч и груди. За время болезни Мак-Лахлан немного потерял в весе и был еще очень слаб, но огонь жизни уже вернулся к нему.
Тихим с хрипотцой голосом рыцарь отдавал распоряжения Дейлину. Слабость очень мешала Адриану, но он не хотел ей поддаваться, поэтому сразу занялся делами.
Дейлин подмигнул Даниэлле и ушел. Девушка осторожно приблизилась к постели.
— Я же сказал вам, чтобы вы уезжали. — Голос Адриана был слабым, но глаза горели жизненным огнем. Чувствовалось, что он скоро будет на ногах.
— Я предпочла остаться. Я здесь хозяйка, — напомнила ему Даниэлла.
— Повиновение не входит в число ваших добродетелей.
— Я не считаю послушание добродетелью, милорд. Это скорее обязанность, насильственно возложенная мужчинами на женщин.
Глаза Адриана закрылись, и Даниэлле показалось, что на его губах промелькнула тень улыбки.
— У меня сейчас нет сил спорить с вами, миледи. Я думаю, что у нас еще будет время поговорить о добродетелях и обязанностях.
Даниэлла нахмурилась, чувствуя, как беспокойство снова охватывает ее. Даже когда Адриан улыбался, в его улыбке было что-то тоскливое. Что-то в нем сломалось.
Он выжил, а Джоанна умерла. Несмотря на перенесенную болезнь, Адриан помнил, что похоронил женщину, которую любил. Он стал каким-то странным. Мак-Лахлана мало что интересовало, и ему даже не хотелось спорить с юной графиней.
— Почему? — нахмурившись, спросила Даниэлла. Адриан вздрогнул и, прежде чем ответить на ее вопрос, попытался приподняться. Но ему так и не удалось ответить ей, потому что в этот момент раздался стук. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Дейлин. Адриан жестом пригласил его войти. Дверь распахнулась, и в комнату вошли молодой священник Гаристона, отец Адэр, и с ним какой-то незнакомец, которого Даниэлла раньше никогда не видела.
— Сэр Джордж! — воскликнул Адриан, и выражение его лица стало настороженным. — Скажите, ради Бога, что привело вас сюда? Здесь свирепствует чума. Спросите отца Адэра, и он скажет вам, что мы нарисовали на стенах крепости кресты, чтобы каждый путник…
— Адриан Мак-Лахлан! — воскликнул вновь прибывший, высокий, хорошо сложенный человек, с отливающими металлом седыми волосами, карими глазами и приятным лицом. — И вы, миледи! — добавил он, поклонившись Даниэлле. — Я так же, как и вы, испытал эту небесную кару. Теперь мне сам черт не страшен.
