— Ах, Даниэлла, — начал он, и голос его дрожал, как будто он боролся с собой, чтобы не ударить ее, — ты сама подписала себе приговор! — Теперь в его голосе звучала угроза.
Даниэлла открытым ртом ловила воздух. Адриан схватил ее на руки и бросил на кровать. Графиня, с трудом дыша и сдерживая подступившие слезы, как могла сопротивлялась. Она будет изо всех сил бороться с ним. Она не позволит ему вновь овладеть ею. Она ненавидит его и будет ненавидеть до последнего вздоха.
Но он и не собирался искать с ней близости. Не ycпела графиня опомниться, как Адриан отпустил ее и исчез за дверью.
Она сама подписала себе приговор…
Даниэлла вскочила с кровати и бросилась за Адрианом, но дверь захлопнулась у нее перед носом. Она подергала ручку — дверь не открывалась.
— Адриан! — закричала она, охваченная паникой. — Адриан! Адриан, прошу тебя… — прошептала она.
Но Адриан уже не слышал ее.
Адриан ушел.
Даниэлла стала барабанить в дверь. Она звала его. Звала снова и снова.
Никто не откликнулся на ее зов. Как же так, ведь она здесь хозяйка! Она так хорошо правила Авийем! Но вот появился этот человек. Он стал здесь хозяином, и все, кто так любил свою графиню, стали почитать шотландца, стали повиноваться только ему.
Время шло, а Даниэлла все ходила по комнате. Ей стало казаться, что она мечется так уже целую вечность, обдумывая, что скажет Мак-Лахлану, когда он вернется. Ее охватили отчаяние и страх перед тем, что может ей причинить Адриан. Оставит ее в заточении в этих четырех стенах на бесконечные дни, недели или целые месяцы? Неужели он посмеет? Король Иоанн хотя бы из рыцарских побуждений может послать сюда французских солдат, чтобы освободить графиню. Даже внутри Авийя может возникнуть стычка между англичанами, гасконцами и теми обитателями замка, которые считают себя приверженцами французов.
А возможно, Мак-Лахлан и не оставит ее здесь. Он способен отослать жену в Англию и оставить там под надежным присмотром. Тогда она не сможет никуда убежать, а в том, что Даниэлла собирается поступить именно так, он был твердо убежден.
Вопросы роились в ее голове до тех пор, пока она не почувствовала себя совсем измученной. Даниэлла опустилась на ковер перед камином, стараясь держаться поближе к огню, так как ее стало знобить. Она легла на ковер, зарывшись головой в его пушистый мех. Молодая женщина не плакала, потому что знала, что если заплачет, то уже не остановится. Она понимала, что Адриан никогда не нарушит клятву, данную Эдуарду, но ее злило то, что ему все равно, какая судьба уготована его жене.
Даниэлла смотрела на огонь, и глаза ее стали слипаться.
Когда Адриан вернулся в комнату, его сердце чуть не остановилось: Даниэллы нигде не было. Ни на кровати, ни в кресле, ни у окна, где она могла бы смотреть на ночное небо. Но случайно его взгляд упал на меховой ковер перед камином, и Адриан наконец увидел ее. Он замер в дверях и нее смотрел на жену. Свечи едва горели, и огонь в камине тускло освещал комнату. Белым был ковер, белой была ночная рубашка Даниэллы, и ее черные волосы выделялись на их фоне. Они спадали на плечи, спускались до самых ног, и их крутые локоны вплетались в мех ковра.
Казалось, что само время остановилось. В камине потрескивали дрова, и огонь согревал Адриана. Огонь и Даниэлла…
Он подошел к камину и снова посмотрел на жену, чувствуя, как душу его охватывает боль. Господи, разве он предполагал, когда ехал сюда, что обречет себя на такие муки, что вызванные этой женщиной страсть, гнев и нежность смешаются в нем, вытеснив из его жизни все иные чувства! Он любил Джоанну, но никогда не испытывал по отношению к ней ничего подобного, не испытывал той мучительной боли, какую он испытывает теперь, покидая Даниэллу. Он проклинал ее и боялся за нее. Прежде он никогда в жизни не сидел в пустом зале, дожидаясь, когда все в доме замрет, когда даже волки в лесах перестанут выть. Сидел как дурак, уставясь на пламя и пытаясь найти ответ на мучительный вопрос: что же ему теперь делать? Никогда в жизни…
Он сел на корточки рядом с женой, чувствуя, как напряглись его нервы, боль пронзила каждую клеточку его тела, а сердце стучало, словно раскаты грома. Если бы Даниэлла попыталась соблазнить Адриана, прибегнув к самой необузданной фантазии, то и тогда ей не удалось бы вызвать в нем такой голод, такую жажду и такие душевные муки, какие она вызывала сейчас, лежа на ковре в глубоком сне. Огонь камина бросал причудливые отблески на белую ткань ее ночной рубашки, на ее спокойно вздымавшуюся грудь, на бедра и едва различимую в полумраке талию. Рубашка сползла с ее правого плеча, открывая прекрасное тело и совершенной формы грудь почти до самого розового соска. При взгляде на эту грудь любой мужчина потерял бы голову. Пряди волос цвета эбенового дерева прикрывали все, что не было прикрыто рубашкой. Даниэлла лежала, полусогнув колени, и рубашка немного задралась, позволяя любоваться длинными, изумительной красоты ногами и округлыми бедрами. От этого зрелища можно было сойти с ума.
Черные длинные ресницы отбрасывали мягкие тени на ее щеки, белые как алебастр, слегка позолоченные огнем в камине. Какие изумительные черты лица! Он хотел эту женщину каждой клеточкой своего тела, всей своей измученной душой. Очередной поворот колеса фортуны — и Даниэлла стала его законной женой. Ни одна женщина не вызывала у Адриана такого желания, такого взрыва чувств, такого экстаза, какие он испытывал с Даниэллой. Адриан похоронил Джоанну, и в его жизни не осталось ничего, кроме чувства вины. Он приехал сюда, думая, что с чувствами покончено раз и навсегда, что теперь только сила, власть и богатство имеют для него значение. Он связал свою жизнь с Даниэллой, поскольку решил, что так распорядилась судьба: эта женщина должна принадлежать ему. Адриану и в голову не приходило, что, хотя он сумел овладеть Даниэллой, на самом деле это она покорила его. Она назвала его тираном, потому что он все время пытался руководить ею. Он прикасался к ее телу, но так и не затронул глубины ее души. Она осталась его врагом, верная клятве, которую принесла, будучи ребенком, будучи еще слишком юной, чтобы понять его и простить.
Она по-прежнему настроена против него.
Так больше продолжаться не может.
Адриан очнулся от своих мыслей и убрал с лица Даниэллы прядь волос. Черные ресницы дрогнули, зеленые глаза раскрылись — она встала на колени, затем уселась на корточки рядом с ним.
— Адриан, — прошептала она.
Изучающе посмотрев ей в глаза, Адриан вдруг понял, что она рада его приходу, что все это время ждала его. Конечно, она не попросит прощения, но она готова соблазнить его, чтобы смягчить его гнев. Даниэлла прекрасно понимает, что в его власти сделать с ней все что угодно. Она, вне всякого сомнения, поняла, что он может отослать ее в Англию.
Он должен закрыть для нее свое сердце и не поддаваться соблазну.
— Идем! — сказал он так грубо, что в ее глазах вспыхнул испуг.
Так и должно быть. Взяв жену за руки, он помог ей встать на ноги и потащил к двери, задержавшись лишь на минутку, чтобы снять с крючка ее мантию и накинуть ей на плечи.
