Она покачала головой и печально улыбнулась.
— Возможно, что Дамьен прав и родится мальчик. Но он будет англичанином.
Он засмеялся и лег рядом, однако чувствовалось, что смех его был беспокойным. Он ласкал, чуть покачивая, ее груди, наслаждаясь их тяжестью, гладя бархатные горошины сосков. Эта нежная и сладостная игра в конце концов убаюкала Фаллон.
Проснувшись утром, Фаллон почувствовала, что лежит спиной к Аларику и что он возбужден. Его рука ласково огладила округлости ее ягодиц, обвилась вокруг талии, поползла вниз. Это окончательно пробудило Фаллон, и она испытала умопомрачительно сладостные ощущения, когда Аларик вошел в нее.
Когда все было позади, Аларик встал и начал одеваться. Он легонько шлепнул ее по ягодицам, и Фаллон протестующе приподняла голову, натягивая на себя простыни.
— Вставай, — сказал он, — и одевайся быстро и потеплее.
— Зачем?
— Делай, как я сказал.
Фаллон как могла ополоснулась водой, испытывая неловкость оттого, что он наблюдает за ней. Она оделась, спиной продолжая чувствовать его жадный взгляд, словно он хотел запомнить каждый изгиб ее тела. Она покраснела и повернулась к нему лицом, но в этот момент раздался стук в дверь. Аларик открыл.
На пороге стоял Фальстаф.
— Мы готовы, Аларик. Было бы хорошо отправиться прямо сейчас.
Аларик кивнул.
Фаллон переводила взгляд с одного на другого, а когда Фальстаф вышел и дверь за ним закрылась, она поняла, что все это означает. Она бросилась к Аларику, чтобы расцарапать ему лицо и грудь ногтями.
— Выродок! Мерзкий выродок! Ты заставил меня поверить, что я… что я могу…
— Изменить мое решение?
— Безнадежность страшна, но обманутая надежда страшнее, а ты заставил меня…
— Позволил получить то, что ты хотела, вот и все. — Он удерживал ее руки за спиной. — Мои решения не зависят от женской красоты… Да, леди, ты едешь в Нормандию. Я не жесток, я практичен. Мне недосуг отвлекаться на твои каверзы и интриги. Я не знаю, куда подевался Эрик Улфсон, и я не доверяю тебе!
— Я не плету никаких интриг!
— Но разве я могу тебе верить, Фаллон?
Сжатая его объятиями, она не могла пошевелиться. Слезы навернулись ей на глаза, и она хрипло выкрикнула:
— Выродок! Если ты хочешь отделаться от меня, отпусти!
Обнимая ее одной рукой, другой рукой он погладил ее щеку.
— Но я не собираюсь отделываться от тебя. Скоро мы снова будем вместе, клянусь тебе.
— Скорее судный день придет! — задыхаясь, произнесла она.
Аларик тихо и устало вздохнул.
— Ты забываешь, Фаллон. Ребенок, которого ты вынашиваешь, мой. Прошу тебя — береги его.
— А я прошу…
— Фаллон, прежде чем что-то сказать — думай, — предупредил Аларик. — Выбирай слова, потому что я имею власть над тобой. Ты должна ублажать меня.
— Что?!
— Ты хочешь, чтобы ребенок родился на нормандской земле, Фаллон?
Фаллон молчала, глядя ему в глаза, и оба поняли, что она проиграла.
Аларик шепнул ей на ухо:
— Поэтому веди себя как следует, миледи, а я постараюсь поскорее приехать к тебе.
Он разжал объятия. Фаллон продолжала молчать, опустив голову.
— Леди готова! — крикнул Аларик, и в комнату, низко поклонившись, вошел Фальстаф.
Глава 26
Ссылка оказалась не так страшна, как предполагала Фаллон, ибо погода стояла отвратительная и принцесса весь январь провела в Бошеме с матерью. Переправа через пролив в это время была небезопасна, а Аларик опасался шторма и не хотел подвергать Фаллон риску. Фальстаф сказал, что он был в курсе всех ее проделок и что в старом доме Гарольда они будут в безопасности.
Эдит ничего не знала о неудачной встрече Фаллон с Эриком Улфсоном, и Фаллон предпочла об этом не распространяться. Эдит очень взволновала новость о младенце, и Фаллон не желала омрачать радость матери рассказом о той страшной ночи, когда он был зачат. Но однажды, когда мать что-то вязала для ребенка и строила планы, связанные с его рождением, Фаллон с горечью сказала, что ребенок будет незаконнорожденным красавчиком.
— Может быть, Аларик женится на тебе, — кротко сказала Эдит, и по ее щеке скатилась слезинка. — Мало кто знает здесь о датских законах. Для Англии ребенок будет незаконнорожденным. Но таков сам Вильгельм, таков Аларик. Что из того? Дитя будет первым внуком твоего отца. Разве можно сетовать, когда рождается человек?
Фаллон подбежала к матери и опустилась перед ней на колени.
— Прости меня, мама. Я люблю тебя. Я не хотела тебя обидеть. И я очень хочу этого ребенка.
Мать погладила Фаллон по волосам.
— И ты влюбилась в его отца.
Фаллон откинула назад голову и внимательно посмотрела на мать.
— С чего ты взяла?
Продолжая гладить ей волосы, Эдит сказала:
— Твой отец всегда говорил, что ты и Аларик будете хорошей парой. И он, как ты знаешь, очень хотел этого.
Фаллон поднялась и отошла в сторону.
— Отцовские желания сейчас имеют мало силы… Аларик не женится на мне. Боюсь, что он не очень любит женщин, а тем более меня.
— Но он признает ребенка своим.
— О да, — с горечью сказала Фаллон, вспоминая речь Вильгельма на его пиру. — Победителей радует, что дочь Гарольда родит ребенка во славу норманнов.
— Считай, что тебе повезло, дочь, — тихо сказала Эдит. — Скоро многие женщины Англии понесут от норманнов, даже не зная, кто отец их ребенка… Сколько деревень разграблено и разрушено…
«Он услал меня от себя! — хотелось ей закричать. — Я влюблена в него, а он даже не думает обо мне!»
Но открыть матери сердце Фаллон не могла. Вместо этого она пожала плечами и сказала безразличным тоном:
— Я не могу выйти за него замуж. Это было бы неуважением.
— Неуважением? К кому?
— К памяти отца… Ко всем, кто погиб, защищая страну.
Эдит встала, подошла к дочери и потрясла вязанием перед ее носом.
— Ты не права, Фаллон… Твой отец сам выбрал бы Аларика, если бы оставался у власти. Сейчас пришли трудные времена, но Аларик ведет себя мужественно и с достоинством. Он был другом отца, оставаясь верным герцогу… Фаллон, ты собираешься родить ребенка. Забудь о том, что ты слышала от других… Даже от родных братьев… Если Аларик женится на тебе, этим ты обязана своему отцу!
Фаллон редко приходилось видеть мать столь взволнованной. Удивленная этим, она некоторое время молчала.
— Он не звал меня замуж, и я сомневаюсь, что позовет. Но, возможно, он позволит мне приехать сюда, когда придет время родов. Я… Я молюсь об этом.
