— Едва ли можно представить себе, чтобы я ожидал рыдающую невесту, которую насильно волочили бы ко мне.
— Нет, дорогой. Ты сын своего отца, и, если потребуется, ты поволочешь ее сам.
— Мама…
Фаллон махнула рукой, глаза ее блеснули.
— Брет, я говорю это потому, что хорошо помню то время, когда все было по-другому. И в летописях сказано, что норманны принесли с собой новые, более надежные приемы строительства, более совершенные способы земледелия и что вообще благодаря им наш народ станет сильнее. Нам пытаются доказать, что мой отец захватил корону, тогда как на самом деле он не мог бы этого сделать без открытого одобрения совета мудрых старейшин, который помогал нам править страной. Во времена моего отца — и задолго до этого! — женщины имели права. Они владели имуществом и могли самостоятельно решать, за кого и когда им выходить замуж. Случалось, правда, что высокородные леди выходили замуж по воле родителей, чтобы улучшить положение семьи. И конечно, есть немало способов, кроме закона и грубой силы, заставить женщину выйти замуж против ее воли. Но ничто не может сравниться с введенной Вильгельмом нормандской феодальной системой. Почему-то узаконено даже такое положение, когда обходятся без брачных обетов, а невеста осыпает проклятиями своих насильников или стоит у алтаря с кляпом во рту, чтобы ее крики и проклятия не мешали церемонии бракосочетания.
Он поднял обе руки.
— Мама, я дам брачные обеты. И она поступит так, как сама пожелает.
— Она дитя другого народа! — настойчиво напомнила Фаллон и вздохнула.
— Из края, который считает себя…
— Сердцем она шотландка, это известно. А шотландцы не такие, как мы. Они в большей степени викинги…
— Мама! Жена Годвина была из викингов… Викинги правили Англией. И вторглись в Нормандию.
Фаллон кивнула:
— Это правда. И все же шотландцы не такие, как мы. Здесь были римляне, но до Шотландии они не дошли, потому что у них не хватило сил и людей, чтобы покорить коварных вождей местного племени. Как правило, нашествия почему-то останавливались на границе. И именно поэтому так и получилось: мы здесь были завоеваны, а они — нет.
— Если я стану владельцем земли, я буду на ней хозяином.
— Ох, сын, в тебе говорит норманн!
— Миледи, ты беспокоишься за меня или за мою, будущую супругу?
— За обоих, — призналась Фаллон. — Кстати, как зовут эту леди?
— Аллора.
— Красивое имя.
— Оно ей подходит. — Брет вздохнул и взял мать за руку. — Миледи, брак — это законные узы. Подразумевается, что они связывают на всю жизнь. Я намерен стать хорошим мужем и хорошим хозяином ее земли.
— И отцом, — напомнила ему Фаллон. — Трудно привыкнуть к мысли, что я могу скоро стать бабушкой, однако чувствую, что буду с радостью выполнять эту роль.
— Не сомневаюсь, миледи. Я намерен честно выполнять все обязанности, связанные с браком, — весело сказал он.
Она пристально посмотрела на него.
— Вижу, что ты действительно твердо намерен сделать все как следует.
— Именно—так.
— В таком случае желаю тебе успеха, сын мой. Я с радостью буду присутствовать на церемонии твоего бракосочетания. Конечно, при условии что невеста будет обязательно присутствовать.
— Вижу, ты относишься к этому скептически, мама. И ранишь меня в сердце, — шутливо сказал он. — Неужели так трудно поверить, что брак для меня не станет пожизненной каторгой?
Она легонько коснулась его щеки.
— Ты уже несколько лет вызываешь зависть при дворе Вильгельма. Ты и твои братья. Ты обласкан королем, доказал свою храбрость в боях и завоевал воинскую славу, сам добился своего богатства… и ты очень красив.
Он усмехнулся и с сомнением приподнял бровь: его мать, подобно всем матерям на свете, не желала быть объективной и видела в нем одни достоинства.
— Однако, — продолжала она, — ты женишься на наследнице, которая принадлежит к другому народу, считающему себя непокоренным. Поэтому, возможно, она не увидит в тебе всех блестящих достоинств, которые вижу я.
— Я дам ей возможность самой в этом разобраться, — заверил Брет.
Фаллон улыбнулась.
— Я верю тебе, — сказала она. — Пойду, пожалуй, посмотрю, как там мои девочки. Ты сегодня останешься ужинать с нами?
Он покачал головой:
— Я буду у короля. Не хочешь ли ко мне присоединиться?
— Мне, конечно, очень хотелось бы взглянуть на твою леди, но поскольку ты принял твердое решение, не спрашивая моего мнения, то и я постараюсь не высказывать его. А с Вильгельмом я лучше увижусь на церемонии бракосочетания, с меня этого будет достаточно. — Она скорчила гримаску и величаво вышла из комнаты.
Брет стоял, опершись на каминную полку. В трубе гудел ветер. От пламени поднялся сноп искр. Проводив их взглядом, Брет задумался, неожиданно ощутив всю тяжесть того, что предстояло ему сделать. В дальнейшем, после смерти Айона Кэнедиса, он станет лаэрдом края, где вассалы будут ненавидеть и презирать его так же сильно, как… и его собственная жена. Возможно, даже его жизнь долгие годы будет находиться в опасности.
Он вздрогнул, услышав громкий стук в дверь. Выйдя из холла, Брет остановил жестом молоденькую служанку, бросившуюся открывать дверь, и сам распахнул ее. На пороге стоял Джаррет, друг детства, выросший вместе с ним в Хейзелфорде и сначала служивший ему в качестве оруженосца, а со временем обещающий стать его самым верным рыцарем. Это был рыжеволосый молодой мужчина с темно-карими глазами, беспредельно честный и преданный.
— Милорд, — быстро сказал он, — я так рад, что застал вас здесь…
— Что случилось? Входи и…
Джаррет покачал головой:
— Нет, я только хотел, чтобы вы знали: о вас снова сплетничают при дворе и…
— Сплетничают при дворе? Я не обращаю внимания на досужих пустобрехов, Джаррет…
— Но на сей раз вам придется прислушаться. Поговаривают, что шотландская наследница согласилась выйти за вас замуж.
— Понятно… — тихо сказал он. Значит, все-таки его предпочли старенькому Майклу? Или, может быть, Айон согласился на их брак? Но почему Джаррет стоит на пороге с таким разнесчастным видом?
— Говорят, она отказывалась наотрез, но отец жестоко избил ее и заставил подчиниться.
— Что?!
Джаррет кивнул:
— Девушка, наверное, рассказала кому-нибудь об этом…
— Возможно. Однако; насколько я знаю Айона, это ложь! — возмущенно воскликнул Брет.
— Милорд, извините, что я пришел сюда…
— Все нормально, ты должен был прийти, — успокоил Брет старого друга и, крепко выругавшись, сердито зашагал по крытой гравием дорожке к конюшне. Джаррет неотступно следовал за ним.
