— Но, милорд, — грустно сказал Андерсон. — Это — убийство!
— Да, убийство! Но, ручаюсь своей головой, лорд Дефорт не совершал его, — заявил Харрисон.
— Но он угрожал лорду Брайанту, нам велено было его арестовать, у меня приказ…
— Молодой человек, я сражался в гражданскую войну вместе с Дефортом. Я знал его на войне и в мирное время. Он не убивал Брайанта.
— Откуда вы знаете?
— Потому что он никогда не закалывает человека, друга или врага, в спину. И никакой приступ ревности не заставил бы его убить леди Анну. Ну, что ж, мы найдем его. И я уговорю его предстать перед королем. Всему свое время. А теперь, милосердия ради, идите кто-нибудь, укройте милую леди Анну, хотя, видит Бог, она уже никогда не согреется.
Большую часть времени после ухода Пирса Роза провела, расхаживая по комнате. Она могла представить себе столько разных событий! Пирс находит Анну, подхватывает ее на руки, клянется увезти ее.
Еще она представляла себе, как Джемисон наталкивается на них обоих. Анна в ужасе отступает назад. Мужчины начинают поединок. И…
Джемисон не может превзойти Пирса, в этом она была уверена. Значит, Пирс его убьет. Но, может быть, нет. Джемисон никогда не бывает в одиночестве. При нем будут тренированные головорезы. Возможно, Пирс увидит Анну и попытается добраться до нее, и Джемисон нападет на него…
Нельзя больше об этом думать, можно сойти с ума.
Она подсела к графину с вином и отпила из него, надеясь, что это успокоит нервы. Она порылась в сумке и нашла удобное облегающее белое платье, чтобы надеть его вместо ночной сорочки, потом переоделась и легла в постель в надежде отдохнуть. Но не могла.
Она выпила еще немного вина и снова начала расхаживать по комнате.
Наконец, в изнеможении, она вынуждена была остановиться. Она свернулась в кресле у огня, наблюдая за пламенем. Он обидел Анну. Джемисон Брайант так жестоко обидел Анну, что Джером пришел к ней — и к Пирсу — за помощью. И Пирс любит Анну.
Но он сказал Розе, что вернется к ней…
Голова ее склонилась на руку, она закрыла глаза и, должно быть, на время задремала.
Но когда проснулась, он был перед ней. Он смотрел на нее, стоя спиной к двери.
— Пирс! — вскричала она с удивлением, так как только что проснулась.
— Да, Роза! — пробормотал он низким голосом. Хрипло. Дрожа от каких-то эмоций. Он смотрел на нее, но не сделал ни одного движения в ее сторону.
Она вскочила, рванулась к нему в беспокойстве, не ранен ли он.
— Ты здесь! — пробормотала она, обхватывая его руками, гладя по спине, потом по груди. Она так беспокоилась о нем, что даже не заметила, как неподвижно и холодно принимал он ее прикосновения.
— Ты не ожидала увидеть меня здесь? — наконец спросил он.
— Ты нашел Анну?
— О да, любовь моя. Я нашел Анну, — сказал он.
— Но ты вернулся сюда? — прошептала она.
— О да, я вернулся сюда. Ты не думала, что я вернусь сюда, верно? Признайся.
Она смотрела на него, все еще пытаясь понять, что с ним происходит, потом покачала головой.
— Хорошо. Да, я не ожидала, что ты вернешься. Но я так этого хотела! Клянусь, хотела! — прошептала она, удивляясь буре в его взоре.
Она отпрянула от него, внезапно с болью осознав, что он в очень странном настроении, какого она никогда не знала прежде.
— Ах, Роза! Роза… Роза…
Он резко шагнул к ней, схватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Она откинула назад голову и встретилась с ним взглядом. Он улыбался, но не такой улыбкой, которая могла успокоить ее.
— Роза! — прошептал он.
Костяшки его пальцев погладили ее по лицу, нежность была почти насмешливой. Он прижал ладонь к ее щеке, легко поцеловал в губы. Потом рука его упала на мягкий лиф ее платья, пальцы сжались, и он рванул вниз, надвое разрывая ее одеяние. Пораженная, Роза вскрикнула, отшатнулась и схватила разорванную ткань. Но он шел к ней с решительностью…
Все еще улыбаясь. Но как пугала его улыбка! Она казалась такой холодной. Холодной, как… как смерть.
— Ах, не оставляй меня, любовь моя, — пробормотал он. — Вот видишь, ты не думала, что я вернусь, но я здесь. Вернулся к своей очень красивой жене. Ты красива, мой хрупкий цветок! Изысканная, призрачная… соблазнительная, очаровывающая. Вся — воплощение невинности!
Спасения не было. Он снова стоял перед ней, схватив за запястья, сжав их так, что она уронила оборванные концы рубашки.
— Внезапная скромность не идет вам, миледи. У меня есть потребность увидеть великолепную красоту, которая так пленила все мои чувства.
— О чем ты говоришь? — спросила она, все больше пугаясь. Она никогда не видела его таким. Он говорил тихо, очень тихо. Так тихо, что слова звучали страшно злобно. — Ты пугаешь меня! Ты порвал мне рубашку, я не…
— Я просто очень рад возвращению к своей преданной заботливой жене! — сказал он. — Я хочу запомнить тебя. Я хочу запомнить изумруд твоих глаз. Я хочу запомнить пламя твоих волос. Всю алую красоту твоих губ. И, конечно, больше, — рука его упала ей на грудь, покрывая ее. Пальцы дрожали, но возбуждающе гладили ее. — Я хочу запомнить ощущение твоей груди в моей ладони, ее полноту и красоту, холм цвета слоновой кости на фоне румяной вершины. Я хочу запомнить, как выглядят мои руки на твоих бедрах. Я хочу запомнить, как был с тобой, утопая в твоих невинных глазах…
Он теснил ее к кровати. Все еще ошеломленная, она упала на кровать. Сначала она была слишком поражена, чтобы сопротивляться, но теперь ощутила, как странный страх и гнев охватили ее. Что с ним происходит? Боже милостивый, что он говорит, что случилось?
— Пирс, отпусти меня, отпусти меня! В чем дело? О чем ты говоришь?
— Полная невинность, — решительно заявил он. Его колено втиснулось между ее ног. Она мгновенно напряглась, стараясь противиться его тяжести. Но это было невозможно. Его твердая сила была неумолимой. Она никогда не чувствовала себя такой беззащитной.
— Прекрати! — крикнула она.
— Ах! Но ты же хотела, чтобы я вернулся, милая жена! Я твой повелитель — муж. — Он склонился над ней и посмотрел в глаза. Твердый мускулистый корпус был мощной силой, удерживающей ее на месте, как бы она ни старалась бороться.
— Пирс, перестань…
— Но ты же хочешь меня, любовь моя! Святый Боже!
Руки его обхватили ее голову, пальцы погрузились в волосы, потом сомкнулись на шее.
— Задушить тебя или молиться, чтобы жестокость могла прожечь мое тело и достичь тебя? Ах, леди, вы жаждали, чтобы я вернулся, помните?
— Но не так! — воскликнула она, почти рыдая, упершись в его твердую, как камень, грудь. — Не так!
