– Вы похожи на кактус, детка, сплошные колючки. Но в пустыне кактусы иногда цветут.
– А если вы не в пустыне?
– Тогда приходится колоться о колючки.
Коко засмеялась. С Ангусом ей было почему-то хорошо, как ни с кем другим.
Она считала, что знает жизнь и знает мужчин, от которых столько натерпелась. Она вспомнила бессердечие отца, издевательства одного школьника, который, начитавшись книг и почерпнув оттуда разные жестокости, демонстрировал это на ней. Мужчин, которые ее избивали, и мужчин, которые ее страстно желали. Но, работая у Энн, она сама выбирала себе мужчин. Славных ковбоев или парней вроде Джои Уэзерли. Обаятельных, которые легко смеются, легко платят, легко расстаются. Да, она повидала на своем веку разных мужчин. И ни с кем она не смеялась так искренне, ни с кем не чувствовала себя так хорошо, как с Ангусом Донахью.
– Коко – ваше настоящее имя? – спросил он. Она кивнула.
– И единственное. А ваше? На самом деле Ангус Донахью?
– Я не похож на ирландца?
Коко снова засмеялась. Проходивший мимо Шрам остановился.
– Коко, не хочешь… э… поговорить? – предложил ковбой.
Ангус вопросительно смотрел на нее, и она с удивлением вспомнила его слова. Когда-нибудь вы заглянете ко мне. Что он имел в виду?
Это ее заработок. Энн, конечно, не выставит ее на улицу, однако…
– Коко, вы придете ко мне? – тихо спросил он, продолжая улыбаться.
Эта ласковая улыбка наполнила Коко сомнениями. Она считала, что знает мужчин, но Ангус, кажется, пробудил в ней то, о чем она никогда даже не мечтала. За его словами таилось нечто большее.
– Шрам, дорогуша, я сейчас занята, – сказала она.
– Шрам, сэр, она занята на всю жизнь, – поправил ее Ангус и, подхватив на руки, понес к лестнице.
Ошарашенная Коко сначала замерла в его объятиях, а потом расхохоталась. До чего же он забавный! И сильный! В нем столько достоинства, он не похож на раба, даже бывшего.
Ангус внес ее в свою мансарду, где стояли только большая кровать, стол с лампой, умывальник и шкаф. Ее комната была гораздо уютнее, но… Это его комната. На крючке висит его плащ, на стульях лежат его книги, на умывальнике его бритва. Его вещи о многом сказали ей.
– Ангус… – начала она.
– Поцелуй меня, Коко. Остальное не имеет значения.
Она снова засмеялась.
– Я целовала десятки мужчин, Ангус Донахью, теперь мне хочется поговорить.
Но он нежно опустил ее на кровать и поцеловал. Она прижала его ладонь к своей щеке, ощущая ее силу и теплоту. Ей так много хотелось узнать…
– Ангус… – прошептала она.
– Что?
– Я…
Она прижалась губами к его рту. Почувствовала, как его руки сжали ее тело. Почувствовала на себе его тяжесть.
– Ангус, я хочу…
Темные пальцы ласкали ее. Загрубевшие, нежные, сильные. Играли ее грудью, гладили соски. По-другому, совсем по-другому. Она тихонько застонала.
– Я хочу…
– Да? – прошептал он.
– Я хочу…
Это все, что она смогла пробормотать, все, о чем могла думать.
– Я хочу, я хочу, я хочу…
Она хотела, чтобы это было чудесно, она хотела, чтобы это было… по-другому.
Раньше она никогда не занималась любовью. А он делал именно это. Занимался с нею любовью. Каждым словом, которое шептал ей, каждым своим движением и жестом.
Каждое уходящее мгновение…
– Йен, пусти меня!
– И не подумаю.
– Почему?
– Где ты была?
– Там же, где и ты, на ранчо Беннингтона. Он покачал головой.
– Ты уезжала.
– Но потом вернулась.
– Тогда зачем ты крадешься через потайную дверь?
– Я не крадусь…
– О Господи, ты же здесь. И ты всегда пользуешься потайной лестницей, когда хочешь незаметно уйти или вернуться. Я прав?
– Какая потайная лестница! Это всего…
– Поразительно! И ты ничего мне не сказала!
– Я просто забыла.
– О, разумеется! Ты делаешь только то, что считаешь нужным, помнишь? Ты сочла нужным выйти за меня замуж.
Энн молчала, ноги у нее вдруг стали ватными. Возьми себя в руки! Он ничего не знает, он нашел потайную дверь случайно.
Или нет? Почему он не стрелял в нее?
– Сегодня был такой утомительный день…
– Согласен, но хотелось бы узнать, почему он оказался столь утомительным.
– Ну, день был утомительным потому… Закончить Энн не успела. Он рванул ее к себе, схватил одной рукой за волосы и, запрокинув ей голову, с яростью произнес:
– Что нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, насколько твоя игра опасна?
– Я не играю ни в какие игры! – закричала она.
В следующий момент, перелетев через всю комнату, Энн рухнула на кровать, но тут же вскочила. Он выругался и угрожающе шагнул к ней.
– Нет! – в ужасе закричала она, падая обратно. К удивлению Энн, он больше не сделал ни шагу. Его бронзовое лицо посерело, пальцы сжались в кулаки.
– Будь ты проклята! – прошептал он. И, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Энн глубоко вздохнула и закрыла глаза, вызывая из памяти тот последний день, когда она видела своих родителей живыми.
Отец уже не спал, но Энн лежала тихо, делая вид, что не проснулась. Его рука нежно погладила округлившийся живот матери. Скоро должен появиться второй ребенок, которого они ждали с такой радостью.
– Ты прекрасна, – прошептал он. Энн услышала тихий смех матери.
– Я бесформенная и нескладная.
– Но прекрасная.
– Ты тоже прекрасен, Джошуа. Ты знаешь это? Прости меня. Я все время ворчу и сержусь.
Наверное, мы бы уже давно приехали на место, если бы не мое желание путешествовать с другими поселенцами.
– Все в порядке, Дженни. Что хорошего путешествовать в одиночку? Здесь мы в безопасности.
– Который час? Нельзя задерживать этих славных людей, они и так проявили любезность, взяв нас с собой…
– Не волнуйся. У нас достаточно времени. Я уверен, мы будем на месте до того, как родится мой сын.
– А если дочь?
– Тоже хорошо. Наша маленькая кокетка получит сестричку. Держу пари, она подслушивает. – Отец щелкнул Энн по носу.
– Почему кокетка, па?
– А кто же еще? Самая большая маленькая кокетка!
