Быстро сняв передник, она положила в корзинку жареного цыпленка, сыр, свежеиспеченный хлеб и несколько салфеток.
Выйдя с черного хода, Энн направилась к месту встречи и увидела, что Йен оживленно беседует с Ральфом Ренинджером.
– Добрый день, Энни. – Ральф вежливо приподнял шляпу.
– Не хотите присоединиться к нам?
– Благодарю вас, у меня дела в городе. Йен взял жену за руку.
– Мы поедем на моем гнедом.
– Но…
– Мы отлучимся на пару часов, Ральф.
Он подвел Энн к лошади, помог ей сесть в седло, а сам устроился сзади. Выехав из города, Йен пришпорил гнедого, и они понеслись к старой индейской тропе, шедшей через скалы к ручью, вокруг которого образовался настоящий оазис: берега, покрытые густой травой и кустарником, кристальная вода, скалы, защищающие от палящего солнца.
Добравшись до этого райского уголка, Йен помог жене спешиться, привязал гнедого в тени деревьев, потом усадил Энн на лежащее бревно.
– Забыл стаканы, – огорченно сказал он. – Я совсем разучился организовывать пикники.
Она с улыбкой взяла у него бутылку и выпила из горлышка.
– Ты лучший организатор пикников, нашел единственное зеленое место на этой пыльной равнине.
Когда Йен сел рядом, она положила голову ему на плечо, наслаждаясь тишиной и нежным запахом цветущих растений.
– Расскажи об Ангусе, – попросила она.
– Он мой старый друг.
– С войны?
– Да.
– На чьей стороне ты воевал?
– А ты?
– Я была пленницей индейцев. Когда в селение приехал Эдди и освободил меня, война шла уже очень далеко от нас.
– Значит, у тебя нет оснований ненавидеть повстанцев?
Энн отрицательно покачала головой.
– Будь я постарше, то вполне могла оказаться на их стороне. Иногда мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность.
– Откуда ты родом?
– Из Сент-Луиса. Отец работал там в адвокатской конторе, а потом они с мамой решили перебраться на Запад. Мне нравился Сент-Луис, там было много людей, повозок и карет, все куда-то спешили. Но я почти ничего не помню о той жизни. Прошло столько лет. Тогда казалось, что война никогда не кончится.
– Знаю. Когда-то я чувствовал то же самое, – пробормотал он.
– Мне очень жаль, – быстро сказала Энн. – Жаль растраченного времени, растраченной жизни, людей жаль, но теперь настало время… – Она вдруг замолчала.
– Настало время?
– Идти дальше.
Он сделал глоток из бутылки и задумался, лениво перебирая ее волосы.
– У тебя странное лицо, Энн. Столько житейской мудрости в глазах, такой волевой подбородок. И вместе с тем столько невинности. Как будто, зная… научившись всем на свете уловкам, ты до сих пор…
– До сих пор?
– Чиста, словно девственный снег.
– Была. Когда-то. – Йен улыбнулся, а она сказала: – Давай поговорим о тебе.
– Обо мне?
– Начнем с Ангуса. Ты хотел рассказать о нем.
– Я знаю его почти всю жизнь. В нем течет смешанная кровь негров и индейцев племени чероки. Он учился в специальной школе в резервации, которая находилась рядом с нашим домом.
– А где это?
– В Южной Каролине.
– Но ты же ведь на четверть сиу.
– Да, по линии деда, отца матери. Родители бабушки погибли, когда на их селение напали индейцы. Девочку случайно нашли охотники сиу. Ее воспитало и вырастило это племя, и она вышла замуж за моего деда. Индейцы постоянно торговали с белыми, поэтому бабушка не забыла английский язык. Моя мать тоже выросла среди индейцев, но бабушка научила ее языку и обычаям белых. Наверное, она тоже вышла бы замуж за индейского воина, если бы не встретила моего отца. Он был землемером и работал к северу от Сент-Луиса. Когда отец вернулся в Южную Каролину, мать поехала с ним. Мой дед – человек выдающийся, ты поймешь это, когда с ним познакомишься. В свое время он был смелым воином и сражался против белых, но мой отец ему понравился. К сожалению, в последнее время деда я почти не видел.
– Из-за войны?
– Да, но вернемся к Ангусу. Когда его родители умерли, он стал жить в моей семье. Мы вместе выросли, вместе пошли на войну и оба, к счастью, остались живы.
– Он не был рабом?
– Нет, он родился свободным.
– Коко была рабыней, и свобода очень много для нее значит.
– Ее дети будут свободными людьми.
– Иногда мне кажется, – сказала Энн, – я предпочла эти места потому, что здесь больше свободы.
– Да, в этих диких местах люди кажутся себе более свободными.
– И меньше думают о законе.
– В лице шерифа Бикфорда? – жуя травинку, спросил Йен.
– Шериф – неплохой человек.
– Пока не задает тебе вопросов.
– А если он начнет задавать вопросы тебе?
– У меня есть ответы на любой его вопрос.
– И есть такой защитник твоих прав, как Ральф, да? А еще Ангус – твой главный страж. Но ты не можешь рассчитывать на его бдительность в первую брачную ночь.
– Надеюсь, Ангус проведет время, наслаждаясь обществом своей очаровательной жены.
– Тогда сторожить придется тебе?
– Вероятно.
– Зачем?
– После ограбления дилижанса Кэш сорвался с цепи, а если посмотреть, кого он взял себе в помощники… Один Бешеный Бык Марлин чего стоит.
– Я слышала, он воевал.
– Да, и в самых опасных местах. Воевал он храбро, этого у него не отнять, но ни северяне, ни южане не отличались милосердием. Наверное, странно это слышать от южанина, однако я рад, что рабства больше нет. Хотя это все равно не может оправдать многое из того, что происходило во время войны. Например, резню в штате Миссури, где присоединившиеся к аболиционистам бродяги и головорезы под видом борьбы с рабством грабили и убивали мирных жителей.
– А что делал ты?
– До войны я путешествовал с родителями и успел многое повидать. Я мог бы присоединиться к южанам, но дед сказал, что ни один человек не должен участвовать в том, во что он не верит. А еще я знал, что во имя прекрасной и гуманной идеи нельзя убивать невинных людей. Правда, рано или поздно я должен был сделать выбор и, поскольку родился на Юге, стал воевать на стороне южан, командовал кавалерийским отрядом. Мы воевали под знаменами Джона Моргана, душевные качества которого я уважал, а военным искусством восхищался. Я хорошо ориентируюсь на местности, поэтому стал разведчиком. В этом отряде я воевал до конца войны, когда Морган уже умер, а Юг потерпел поражение.
