Анна выступила из-за спины Хардгрейва и театрально изобразила величайшее возмущение:
— Уорик! Мне так жаль! Но только пусть все будет без обид!
— Да! — послышался властный голос, и между ними появился король. — Пожалуйста, давайте обойдемся без обид! — Он сурово оглядел собрание и повернулся к Анне: — В чем дело?
— Ваше величество! Это истинная правда! Она не леди!
— И почему же?
— Язык не поворачивается выговорить такое…
— Тогда, мадам, позвольте мне предположить, что ничего такого и нет!
«Предательница, предательница! Сейчас она назовет меня предательницей!» — твердила Ондайн про себя и не знала, как пережить этот ужасный миг. Великий страх охватил ее.
— Ваше величество! — сказал Хардгрейв. — Граф снял ее с виселицы! Уорик Четхэм женился на простолюдинке, браконьерше, вытянув ее из петли палача!
— Она самая обыкновенная бродяжка, прямо с улицы! — провозгласила Анна.
Король повернулся, не выказывая особой заинтересованности, но и не обнаруживая, что ему хоть что-нибудь известно об этом деле.
— Это правда? — спросил он Уорика с учтивым интересом. Минуты тянулись бесконечно медленно. Ондайн не знала, вздохнуть ли ей с облегчением оттого, что ее тайна осталась нераскрытой, или пугаться вновь, потому что Анна распространила»этот проклятый слух. И какой прекрасный момент представился Уорику, чтобы отказаться от нее! Теперь он может сказать, что она околдовала его…
Но он этого не сделал. Он повернул к ней пламенный взгляд своих янтарных глаз, медленно взял ее руку, наклонился и поцеловал с великим почтением. Не отрываясь он смотрел на Ондайн, как будто сгорая от любви, как будто и в самом деле околдованный. Затем он повернулся к королю, не отпуская ее руку:
— Да, ваше величество! Это правда. Но кто осудит меня? Кто может возразить против непобедимого чувства, которое вспыхнуло во мне, когда я увидел это лицо, красоту глаз, гордость прекрасной осанки? Никогда я не встречал более прелестного создания, достойного называться женщиной! И ее приговорили к ужасной участи!
Я присмотрелся и со всей ясностью понял, что никогда больше не найду столь сладостной красоты, никогда не испытаю вновь такой любви и… Да, ваше величество, я женился на ней! Прямо там, на лобном месте! Но Бог мне свидетель, сэр! Какой человек отказался бы на моем месте от небесного блаженства?
Карл стоял некоторое время в молчании, улыбаясь и испытывая искреннее удовольствие от того, как остроумно Уорик спас положение.
Король засмеялся и захлопал в ладоши, и вместе с ним все собрание. Все были воодушевлены прекрасной романтической историей. Карл похлопал Уорика по спине:
— Клянусь Богом, Четхэм, ты принял самое лучшее решение! Вероятно, и я бы не смог пройти мимо такой необыкновенной красоты! — Король грациозно поклонился Ондайн. — Вы, графиня, бесспорно, прекраснейшее создание; я провозглашаю вас одной из самых знатных леди в моем королевстве. Надеюсь, теперь мы можем начать обед?
Карл пошел к столам; придворные двинулись следом.
Хардгрейв и Уорик смерили друг друга взглядами; Анна казалась разъяренной и униженной.
Ондайн трепетала от радости, щеки ее разрумянились. О Боже! Он все-таки защитил ее! Он сделал гораздо больше, чем требовала от него сложившаяся ситуация. Ондайн переполняла благодарность. Такая невыразимая. Такая безмерная. Все обиды, ненависть и ярость были забыты. Поцелуй, в котором он выразил свое безграничное к ней уважение, сделал то, что не смогли сделать слова и объяснения. Она хотела поблагодарить его, но не знала как.
— Хардгрейв, — сказал Уорик ледяным голосом. — Клеветать на мою жену — значит, клеветать на меня. Конечно, она беззащитна перед твоей злобой. Но со мной, уверяю тебя, это не пройдет.
Он повел Ондайн за королем, и она услышала, как Юстин весело обратился к идущей следом Анне:
— Ай-ай-ай, Анна! Хотя моя дорогая невестка и попала сюда с улицы, но это гораздо лучше, чем ковыряться в помойных ямах, что некоторые леди имеют обыкновение делать!
Анна процедила сквозь зубы какое-то ругательство, которое не оставляло уже никакого сомнения в том, что его взяли из помойной ямы. Уорик повернулся к Юстину. Они вместе захохотали и галантно взяли Ондайн под руки, каждый со своей стороны.
Она потупила глаза, чувствуя глубокую привязанность к обоим братьям.
Пир с многочисленными переменами блюд начался и закончился. Актеры развлекали публику, медведи танцевали, менестрели играли на музыкальных инструментах. Ондайн танцевала с королем, с Юстином, с повесой Букингемом…
И со своим мужем.
Неутомимый Карл, несмотря на поздний час, сказал Уорику, что управление королевством требует неусыпного внимания и он, король, нуждается в некотором совете своего подданного и просит его в этот вечер отложить личные проблемы в сторону.
Джек, появившийся как будто из-под земли, проводил Ондайн в ее комнаты и, она знала, лег на полу за дверью.
Ондайн долго расхаживала по комнате, погруженная в свои мысли. Ее переполняла гордость за человека, которого она любила, и разрывала боль, потому что он решил от нее избавиться. Но Боже! Она перед ним в неоплатном долгу…
Ондайн грызла ногти, пребывая в неописуемом возбуждении. Время шло. Было уже далеко за полночь, когда она неожиданно распахнула дверь и попросила Джека позвать горничную, чтобы принять ванну.
Джек удивился и стал ворчать, но все-таки кликнул одного из стражников. Через минуту прибежала заспанная служанка, а несколько пажей принесли гигантскую ванну и наполнили ее горячей водой.
Ондайн принимала ванну не торопясь, наслаждаясь ароматным маслом и потягивая из бокала портвейн, который, она считала, был ей необходим для храбрости.
Вода остыла. Ондайн вылезла из ванны и надела свое самое роскошное платье. Служанка соорудила ей на голове высокую прическу, которая подчеркивала огненное великолепие ее волос.
Мальчики унесли ванну, горничная вежливо откланялась и удалилась, и Ондайн осталась одна. Она заметила кресло с высокой спинкой, подтащила его к огню, села, поджав под себя ноги, и стала ждать, потихоньку потягивая портвейн.
Время близилось к рассвету, когда она услышала скрип дверей. Ее охватила внезапная радость, и сладостное тепло разлилось по всему телу.
Уорик большими шагами вошел в комнату. Она почувствовала на себе его взгляд. Он прошел к маленькому столику, бросил на него свой короткий кинжал и, увидев бутылку портвейна, налил себе стакан. Затем Уорик взял кресло и сел напротив Ондайн, поглядывая на нее поверх стакана.
— Почему вы до сих пор не спите? — спросил он.
Ее смелость улетучилась: его голос звучал так отчужденно, так холодно.
Она опустила глаза и покачала головой.
Он неожиданно потянулся вперед, крепко сжимая стакан, и сказал хрипло:
