— Так что же?
— Я… я хотела поблагодарить вас.
— За что?
Ондайн помедлила, раздумывая. Наверняка он догадывался, о чем она говорит, но не хотел помогать ей, а молча ждал ответа.
— Анна хотела выставить меня на посмешище. Вы не позволили ей. Целый вечер только об этом и говорили, но никто не смеялся! Все остались очень довольны вашей историей, — прошептала наконец Ондайн.
Уорик откинулся на спинку стула. Она снова увидела заинтересованный золотой взгляд поверх стакана.
— Просто вы Четхэм. Вот и все, мадам! Вам не за что меня благодарить.
Ондайн не смела продолжать, ощущая себя глупой и отвергнутой.
— Что-нибудь еще? — Голос графа звучал резко.
Она встала, собираясь поскорее убежать, но не успела этого сделать: Уорик вдруг бросил стакан в огонь. Послышались звон и шипение. Уорик быстро подошел к ней, оперся руками на ручки кресла и как бы заточил ее внутри.
— Вы благоухаете, как цветущий сад, мадам! Этот запах неуловим, как сон, и сладок, как ночной жасмин. Роскошь вашего платья невозможно описать. Если бы я не был совершенно уверен в вашей враждебности, я бы подумал, что вы решили меня соблазнить. Что у вас на уме, Ондайн?
Она отчаянно замотала головой. От этого движения ее волосы рассыпались по плечам огненным водопадом.
— Оставьте меня! — закричала она.
Ах! Ей потребовалось все ее мужество, а он смеялся над ней!
— Мадам, значит, вы намеревались меня соблазнить. Зачем?
— Дайте мне выбраться отсюда…
— Сначала ответьте зачем!
Ей не преодолеть преграды его рук и этой твердой решимости. Ондайн подняла голову:
— Я уже сказала! Я хотела отблагодарить вас…
— Святая Матерь Божья! — взорвался он. — Отблагодарить?
— Я…
— Леди, приходите ко мне тогда и только тогда, когда вы захотите меня.
«О Боже! Не могу даже соблазнить его! Что за дура…» — подумала она и выкрикнула:
— Да пустите же меня!
Уорик отошел. Она вспорхнула со своего места, как птичка, но тут же оказалась снова пойманной и прижатой к его груди.
— Неужели я вам совсем не нравлюсь, Ондайн? — прошептал он.
Лавина ощущений обрушилась на нее: ощущение собственного тела с гладкой и чувствительной, горячей кожей, обжигающего огня в очаге, жара его тела, его рук, обнимающих ее.
Больше она ни о чем не думала, глядя в его глаза и слушая таинственный зов ночи. Она отступила назад и дотронулась до своего платья, которое опустилось легким облаком к ее ногам.
Он касался ее только взглядом и торопливо, неистово срывал одежду, тут же бросая се на пол. Пламя глянцево заиграло на его обнаженных плечах и груди, и он сказал ей наконец:
— Иди ко мне.
Она сделала шажок, один-единственный шаг и ощутила великую всепоглощающую страсть его поцелуя, возбуждающую твердость его рук.
Их губы сливались и разъединялись, разделялись и встречались вновь. Она прижималась к нему все сильнее, страстно желая чувствовать его всем телом. Она прижималась губами к его плечам, груди, шее, пальцам.
Они так и не добрались до постели, а любили друг друга прямо на полу, согреваясь жаром сливающихся тел. В эту ночь для нее не существовало ни будущего, ни прошлого — одна испепеляющая страсть.
Глава 18
Ондайн лежала, свернувшись калачиком, на полу перед камином, вместо кровати — ковер, вместо подушки — грудь ее мужа, сброшенное ночью платье — покрывало.
Она едва проснулась, словно выплывая на мягком облаке из неизведанной страны сновидений и грез, когда с наружной стороны двери раздался звук тяжелых шагов. И в следующую минуту мир сладостной полудремы был жестоко разрушен устрашающим стуком в дверь.
Лежавший рядом с ней Уорик, потревоженный грохотом, издал разъяренный рык:
— Проклятие!
Он поднялся и стал торопливо натягивать бриджи и чулки. Ондайн смущенно наблюдала за ним.
— Это король, — сказал он, — а наружная дверь не заперта; там вчера остался Джек, а я и не собирался идти к вам сюда и тем более здесь оставаться!
Господи, как же прекрасна его жена, сонная и беззащитная! При свете дня ее волосы казались легким золотым плащом, небрежно наброшенным на плечи, мягкие, как бархат, и блестящие, как отполированная слоновая кость. Ее глаза — море, где привольно живут сирены, очаровывающие путников. Русалки, мистические существа, которые обретают бессмертие, завлекая мужчин в смертельные узы брака.
Да, он даровал ей еще одну жизнь. Но сейчас он не мог мысленно задерживаться на ней. Вот-вот распахнется неплотно закрытая дверь.
Он с нежностью прикоснулся к ее подбородку, зная, что скоро отречется от нее.
— Любимая! Пришел король. Я обещал встретиться с ним рано утром. Увы! Мне было так хорошо, что я не проснулся вовремя. Ондайн, король идет. Сейчас он будет здесь.
— Ох! — всполошилась она, только теперь до конца осознав смысл его слов.
Дверь распахнулась. Вошел Карл, свита остановилась позади него на пороге.
Без башмаков, с голой грудью, но для порядка — в чулках, Уорик ссутулился у двери, пытаясь закрыть от посторонних взоров жену, запутавшуюся в складках своего белого пеньюара.
Окинув комнату взглядом, Карл остановился и наклонил с улыбкой голову. Открывшаяся его взору сцена была прелестна: прекрасный рыцарь, укрывающий своим телом госпожу от нескромных взглядов… страшное чудовище, защищающее очаровательную жену.
Король низко поклонился.
— Леди Четхэм, мои извинения. Уорик! — Сэр!
— Ты опоздал! Лорд Садбери и Вэйн уже ждут, они снова хотят меня истязать разговорами о Джеймсе. Мне нужны ваши терпение, поддержка и красноречие; я уже устал от этих бесконечных словесных перебранок.
Он развернулся и с удивлением обнаружил своих стражников, с любопытством заглядывающих в комнату. Под его вопросительным взглядом парни прокашлялись и отступили от дверей. Карл задумался. Шаловливая улыбка показалась на его губах. Он хорошо знал придворные обычаи. Через пару минут все только и будут говорить о том, что лорд и леди Четхэмы настолько увлечены друг другом, что, когда между ними вспыхивает страсть, у них даже не хватает терпения дойти до постели.
Карл выдержал паузу, пытаясь не обнаружить своего веселого настроения, потом резко обернулся, заставив герцогиню Рочестерскую вспыхнуть от стыда и плотнее запахнуть на груди пеньюар.
— Леди Четхэм, разве есть что-нибудь постыдное в том, чтобы приятно проводить время со своим мужем?
— Конечно, нет, сэр! — ответила Ондайн, снова заливаясь краской стыда и делаясь совершенно обворожительной. Она подхватила игривое настроение короля, но тут же опустила глаза, почувствовав, как Уорик крепче прижал ее к себе.
