Ондайн закрыла глаза, почувствовав подступившие к горлу рыдания. Она должна запретить себе думать о нем! Должна ненавидеть его, презирать, забыть и думать только о своих делах. Но увы, теперь он составлял неотъемлемую часть ее страхов. Кто знает, куда заведут Вильяма поиски ее прошлого!
Девушку стала бить сильная дрожь. Она схватилась за обледенелые перила балкона, чувствуя, как лед обжигает ей пальцы. Если Вильям узнает, что она уже замужем, он убьет ее.
Ондайн вышла с балкона и, бесконечно усталая, прилегла на постель. Но заснуть ей не удалось: стоило только закрыть глаза, как перед ней появлялся Уорик, ее муж, стройный и сильный. Обнаженные плечи поблескивают в лунном свете, золотистые глаза горят страстным желанием, и он устремляется к ней, муж — к своей жене…
— Ах! — тихо застонала Ондайн и перевернулась на постели. Нет, она не могла забыть ни его, ни его поцелуев и объятий! Она страстно желала, чтобы он был здесь, рядом, лежал с ней на этой постели, обнимал ее и успокаивал…
Негодуя на себя, она вскочила на ноги. Она не должна больше думать о нем! Ей стоит лучше подумать, с чего начать поиски бесценной иглы в стоге сена! «Сегодня вечером, когда все уснут, надо пробраться в кабинет дяди. Хотя, — горько подумала она, — наверняка там ничего нет. Вильям слишком хитер, чтобы хранить такие вещи на видном месте».
В дверь постучали; она заторопилась в гостиную.
На пороге стоял Джем с двумя слугами за спиной. Они принесли сундуки с одеждой. Ондайн улыбнулась и разрешила ему войти, радуясь, что в доме еще остались верные ей люди.
— В спальную комнату, ребята, — скомандовал Джем, и слуги повиновались.
Ондайн не знала этих двоих и, насторожившись, подумала, что дядя, должно быть, переменил большую часть слуг. Тем более казалось странным, что Джем остался на своем месте.
Парни поставили вещи на место, и Джем велел им вернуться на работу в кухню.
Когда они ушли, он схватил Ондайн за руку.
— Дорогая, любимая девочка! Если тебе потребуется моя помощь, помни, я рядом! Одумайтесь, госпожа! Вам нельзя выходить замуж за Рауля! Только пока вы живы…
Ондайн зашикала на него, боязливо оглядываясь, зная, что здесь даже стены имеют уши.
— Я не выйду за него замуж, Джем, не бойся. Но умоляю, держись от меня на расстоянии! Если что-нибудь случится, я не хочу, чтобы ты пострадал.
На морщинистом лице старика выразилось глубочайшее достоинство.
— Я готов пожертвовать жизнью, госпожа.
— Нет-нет! Никаких самопожертвований! Поверь, Джем, я сама все устрою!
Он недоверчиво посмотрел на нее и спросил:
— Прислать вам горничную, чтобы она разобралась с сундуками? Глаза Ондайн радостно заблестели. Она подумала о Лизе, славной молоденькой девушке, своей горничной, которая осталась здесь.
— Лиза! — закричала она. — Ох, как я хочу поскорее ее увидеть! Джем сокрушенно покачал головой:
— Лиза теперь на кухне. Вильям назначил к вам другую — Берту.
— Берту? — нахмурилась Ондайн. Она не знала никакой Берты.
— Она новенькая, госпожа, — задумчиво произнес Джем. — Слушается только вашего дядю и шпионит за всеми остальными!
Ондайн тяжело вздохнула и удрученно посмотрела на Джема. Она предполагала, что Вильям будет следить за ней пристальным взором. Ее плечи бессильно опустились.
— Ну что ж, тогда присылай ее, Джем. А я пока наведу здесь порядок!
Берта прибыла со сверхъестественной скоростью. Почти сразу после того, как Джем закрыл за собой дверь. Это была высокая женщина, ростом с Ондайн, довольно полная, но не грузная, с широкими плечами, мускулистыми руками и невыразительным квадратным лицом, на котором светились хитрые маленькие, как у свиньи, глазки, ни темные, ни светлые, какого-то неуловимого цвета… Она вошла в комнату и посмотрела на Ондайн чуть ли не с усмешкой.
— Мадам, мне приказано прислуживать вам, — сказала она, стараясь сделать свой голос приятным.
Ондайн готова была рассмеяться.
«Tебе приказано все что угодно, только не прислуживать!» — подумала она, но приветливо улыбнулась и сказала:
— Спасибо, Берта. Уверена, мы славно поладим друг с другом Не разберете ли вы мои сундуки?
Берта кивнула и проковыляла мимо. Ондайн подумала, что хотя Берта и обладает недюжинной силой, зато она неуклюжа неповоротлива.
Ондайн снова вышла на балкон и с наслаждением вдохнул холодный свежий воздух. Берта распаковывала ее вещи. Нескладная женщина оказалась довольно расторопной. Она быстро справилась с работой и обратилась к Ондайн:
— Его сиятельство велели передать, что обед в восемь и вам нужно спуститься вниз точно к этому времени. Уже темнеет. Приготовить вам ванну?
— Нет, спасибо, я не принимаю ванну перед обедом. Берта продолжала стоять.
— Его сиятельство… ваш дядя считает, что вы должны принимать ванну каждый день с наступлением темноты.
— Что значит, дядя считает? — раздраженно спросила Ондайн, стараясь сдержать возмущение.
У Берты хватило чутья или такта, потому что она опустила глаза и проговорила почти участливо:
— Рауль хочет видеть вас свежей все время, миледи.
— Рауль! Рауль! — огрызнулась Ондайн. — Мой кузен боится, что, если я не буду каждый день мыться, он умрет от легочной болезни. И мне еще приказывают… Ну хорошо же!
Дрожа от возмущения, она напомнила себе, что вообще-то любит принимать ванну и что это испытание не так уж ужасно. Берта откашлялась.
— Мне также приказано… миледи, если вы откажетесь, оказать вам соответствующую помощь.
Ондайн резко обернулась к ней.
— Берта, вы хотите сказать, что в случае моего отказа вам при казали приволочь меня в ванну силой?
Берта молчала, переминаясь с ноги на ногу. Ондайн вздохнула:
— Принесите ванну!
Теперь у нее не возникало сомнений, что она всего лишь пленница в собственном доме и ее положение ничуть не лучше, чем положение служанки. Даже хуже! Служанки по крайней мере были избавлены от строгого надзора дяди и омерзительных домогательств Рауля.
Когда Берта подошла и хотела намылить Ондайн, та сдержанно сказала, что теперь хочет остаться одна. Берта удалилась, и она погрузилась в горячую воду, почувствовав хоть какое-то облегчение. Но покой длился недолго. Берта скоро вернулась и встала наготове с полотенцем, а после принялась расчесывать и укладывать волосы госпожи. В этом так мало похожая на горничную служанка оказалась на удивление талантлива: локоны скользили сквозь гребень, почти не причиняя Ондайн боли. Между женщинами вновь возникло разногласие, когда Ондайн захотела сделать высокую прическу, а Берта сказала, что Рауль хочет видеть ее с распущенными волосами.
