— Но зачем? — спросил он. — Зачем он отнял ее, если у него множество женщин, если ему стоит только щелкнуть пальцами, и он получит все, что только пожелает?
На этот вопрос Гвинет ответила без труда:
— Цвет волос Элизы непривычен для жителей Востока, Брайан. Тебе следовало видеть, какими глазами Джалахар смотрел на нее. Он… — Гвинет осеклась.
— Что он? — нетерпеливо потребовал Брайан.
— Он был… удивлен, — еле слышно докончила Гвинет. По-видимому, ее объяснение оказалось понятным Брайану, он вновь начал наливаться яростью. Но «удивление» было слишком слабым названием тому чувству, которое в действительности испытывал мусульманин. В его глазах Гвинет заметила более глубокое чувство. Элиза была для Джалахара не просто красивой игрушкой — казалось, за считанные секунды она завладела его сердцем.
Какая жалость, что у нее самой темные волосы, думала Гвинет. Она не стала бы противиться, если бы Джалахар посадил ее к себе в седло и помчал через пустынные пески в свой роскошный дворец.
Да, ей следовало оказаться на месте Элизы.
Потому что Брайан влюблен в жену. Этого уже не изменить. И, несомненно, Элиза любит Брайана. Бедный Брайан! Гвинет еще никогда не видела, чтобы что-то настолько ошеломило этого могучего воина.
Она пыталась утешить его, пыталась объяснить, что Джалахар настолько очарован Элизой, что не захочет причинить ей вред. Вероятно, о ней неустанно заботятся.
Гвинет не верила своим словам, но именно за них Брайан уцепился, как утопающий за соломинку. Гвинет так и не удалось избавиться от своего чувства к нему, и она была рада, что хоть чем-то смогла утешить Брайана.
Азфат уехал через неделю. Перед отъездом он поведал Брайану, что теперь выздоровление зависит только от его воли. Они расстались дружески.
Прошла еще неделя, и Брайан смог встать. Он начал упражняться — мучительно, медленно, но неуклонно. Он вновь набирал силу в мускулах рук и ног, ослабленных долгой болезнью. Когда наконец он смог стоять и ходить, не спотыкаясь, он отправился к Ричарду и ударил кулаком по картам, разложенным на столе перед его повелителем.
— Ты сидишь здесь без дела, Ричард, а враги держат в плену мою жену! Я требую, чтобы ее освободили!
Ричард хмуро взглянул на него, сдерживая горячий нрав Плантагенетов.
— Стед, я рад видеть тебя в добром здравии, и только твоя недавняя болезнь мешает мне немедленно отослать тебя в соседний город. Ты забыл, с кем говоришь!
Угрозы Ричарда редко бывали пустыми. Брайан решил не забывать об этом.
— Нет, я не забылся: ты мой король и я служу тебе верой и правдой. Но я хочу знать, что было сделано для ее освобождения.
Ричард взглянул на Брайана и взмахнул рукой, отсылая из комнаты писца. Когда толстый коротконогий человечек удалился, Ричард упал в кресло и уставился на Брайана, барабаня пальцами по столу.
— Я сделал все, что мог, — со вздохом произнес он. — Мы осаждаем подступы ко дворцу Музхар, каждую неделю я шлю гонцов к Саладину. Больше ничего не остается делать ни мне, ни кому-либо другому.
— Нет! Собери отряд побольше…
— Проклятие, Стед, у меня не хватает воинов! Эта змея Филипп увел свое войско! Австрийские рыцари Леопольда — жалкие трусы! Я делаю все возможное, чтобы удержать побережье…
— Но должен же быть выход, Ричард! Может, ты делаешь не все…
— Стед! — рявкнул Ричард и поднялся. Брайан похудел за время болезни, но по-прежнему возвышался над королем на целый дюйм, и это раздражало Ричарда. — Сядь! — приказал король. — Ты же знаешь, как досадно мне видеть твой рост. Я возвысил тебя, Брайан Стед, я дал тебе поместья и земли, дал жену. Если бы я захотел, я мог бы сломать тебя. А теперь посиди и послушай.
Брайан сел, но склонился через стол к Ричарду.
— Доверься мне, король, позволь вновь повести воинов на штурм дворца. Позволь взять рыцарей из Монтуа и Корнуолла. Мы сумеем захватить дворец, мы…
— Брайан, — печально произнес король, покачивая головой, — я был бы искренне рад вновь отдать этих воинов тебе. Знаешь, я приказал отслужить мессу о твоем выздоровлении, мне нужны такие люди, как ты. Но я не отдам тебе войско до тех пор, пока к тебе не вернутся силы, пока я не увижу перед собой лучшего из рыцарей, того, который когда-то сумел выбить из седла меня! Придет время, и ты получишь все, что захочешь, Брайан, клянусь тебе. Черт побери, Стед, разве ты не понимаешь, что я готов перевернуть небо и землю, лишь бы вернуть ее!
Брайан замер, пораженный искренней болью в голосе короля. Он ждал от Ричарда слов о том, что великий крестовый поход нельзя прерывать ради одной женщины. Рыцари Ричарда имели привычку помалкивать, но самые приближенные к королю знали, что колкие замечания Ричарда о женщинах не были показными: он любил лишь одну женщину в мире — свою мать.
— В самом деле? — пробормотал Брайан.
— Ну конечно!
— Но почему? — не раздумывая, спросил Брайан. Ричард ответил ему удивленным взглядом.
— Разве ты ничего не знаешь?
Брайан покачал головой, и Ричард грустно улыбнулся.
— Она моя сестра. Правда, сводная сестра, но в ее жилах течет кровь Генриха.
У Брайана открылся рот. Он чувствовал, что выглядит как глупец, но ничего не мог с собой поделать.
Внезапно все встало по местам: поездка Элизы к Генриху, ночная буря… Кольцо, сапфировое кольцо, которое когда-то заставило Брайана подумать, что Элиза лгунья и воровка.
А ее лицо! А золотисто-медные волосы! Должно быть, он ослеп. Ее волосы были настоящим знаменем Плантагенетов! Ему следовало давно все понять! Даже во сне ему подсказывали разгадку тайны: он видел вместе Генриха, Ричарда и Элизу!
Даже легенда давала ему подсказку, подумал он, скривив лицо в горькой гримасе. Даже легенда о Плантагенетах, в которой говорилось о Мелюзине, давшей красоту, горячность и очарование этому роду. Да, очарование, колдовское очарование. Но не злое. Просто красота прародительницы Плантагенетов была так сильна, что любовь привязывала к ней мужчин на всю жизнь. Он, Брайан, коснулся Элизы, как некогда викинг коснулся Мелюзины, и этого оказалось достаточно: он был обречен желать ее, вожделеть и любить всю жизнь…
Он прикрыл глаза, переполнившись запоздалым сожалением. Он стащил ее с седла, ударил… и, если не овладел ею насильно, то заставил отдаться ему…
А все потому, что она была дочерью Генриха и стремилась скрыть свою тайну…
Ему следовало все понять! Потеряв сдержанность, она обезумела, прямо как Генрих. Или Ричард… Она подвергалась страшной опасности, рисковала жизнью, приходя в ярость и обретая непоколебимую решимость. Сколько раз ему казалось, что Элиза ему кого-то напоминает! Он служил Генриху много лет, потом служил Ричарду. Должно быть, все это время он был слеп.
А давно минувшая ночь… мрачная ночь неожиданного насилия и страсти, которая изменила всю его жизнь… и ее жизнь… Этого бы никогда не произошло, стоило ей только довериться ему…
