Джинни вздохнула.
— Кажется, он произвел на тебя большее впечатление, чем ты стараешься показать.
— Да, незабываемое впечатление, — горько призналась Элиза.
— Вылезай, детка. Я причешу тебя, и мы поговорим. Обещаю, я ни о чем не стану тебя расспрашивать. Я просто помогу тебе предвидеть будущее, поскольку что сделано, то сделано.
Элиза прикусила губу. Вероятно, так будет лучше всего. Джинни никогда не предаст свою госпожу. Элиза понимала, что ей следует справиться с собой и разобраться в собственных мыслях, прежде чем придется встретиться с Перси.
— Да, — кивнула она.
Джинни приготовила огромное полотенце, разложила на постели платье из нежного шелка. Спустя несколько минут Элиза уже сидела перед туалетным столиком, глядя в огромное овальное серебряное зеркало. Джинни принялась расчесывать ее спутанные влажные волосы.
— Я уверена, что ребенка не будет, — произнесла Элиза, немного успокоившись. — Время для этого неподходящее.
— Ты уверена?
— Да. И я никогда не выйду замуж за такого человека.
Джинни наконец-то перестала хмуриться и разразилась смехом:
— О, Элиза, тебе несказанно повезло! Большинство знатных леди вынуждены становиться женами мужчин, которых никогда не видели, они беспомощны, как пешки на шахматной доске короля. А ты имеешь полное право сказать «да» или «нет». Иногда это беспокоит меня. Мир так груб и жесток, и часто жить бывает легче, когда не приходится полагаться на саму себя.
— Но ведь ничего не изменилось! — выпалила Элиза. — Когда-нибудь я найду способ отомстить этому негодяю! И я выйду замуж за Перси!
— Что ты хочешь сделать? — осведомилась Джинни.
— Солгать, — мрачно ответила Элиза. — О, Джинни, я не знаю, как быть! Я люблю Перси потому, что мы откровенны друг с другом. Мы с ним равны. Он уважает мои мысли и желания, он видит, что я умна и способна распорядиться своим состоянием. Мы говорим обо всем, Джинни, и я еще никогда не лгала ему…
Ее голос оборвался. Она действительно никогда не обманывала Перси, но она так и не открыла ему правду о своем рождении. Генрих предупреждал ее, что об этом не стоит говорить, и Элиза уважала его желание.
Но теперь она удивлялась, как до сих пор не понимала, что Перси не станет любить ее, если узнает правду. Происхождение значило для Перси больше, чем что-либо другое.
— Мы любим друг друга, — пробормотала Элиза и пристально взглянула на отражение Джинни в зеркале. «Что будет со мной, если я открою правду?» — задала она вопрос самой себе. Тайна ее рождения — совсем другое дело, она всегда помнила, что поклялась Генриху сохранить ее. Но лгать о себе, о том, что случилось…
— Это благородное решение, миледи, — сухо заметила Джинни, — и глупое.
— Ты права, — вздохнула Элиза. Чего она достигла ложью? Она выдавала себя за женщину, не будучи ею, и попалась в свою же ловушку. Теперь пришел черед выдавать себя за девственницу. Казалось, все вокруг перепуталось, и виноват в этом был Стед.
Похоже, Джинни прочла мысли своей госпожи.
— Есть способы одурачить таких мужчин, как Перси, Элиза, — тихо произнесла она. — Крики в брачную ночь, крохотный сосуд с бычьей кровью…
— О, Джинни, какая несправедливость! Больше всего в жизни я была благодарна за свою свободу — свободу любить и выходить замуж по своему выбору! Мне не угрожала судьба стать жертвой сделки! Мой брак должен был стать счастливым и честным. А теперь я погрязла во лжи и уловках!
Опомнившись, Элиза нахмурилась, заметив, что Джинни с отсутствующим видом подошла к узкому и высокому окну.
— В чем дело, Джинни?
Джинни обернулась с широко раскрытыми и встревоженными глазами.
— Тогда скорее придумывайте себе оправдание, миледи Элиза, ибо он уже приближается.
— Перси! — вскрикнула Элиза, вскочила с места и подбежала к окну.
— Да. Видите его знамя над холмом? Он вскоре будет здесь!
У Элизы заколотилось сердце, едва исчезнувшая боль в висках возникла с новой силой.
Нет, он прибыл слишком быстро. Она еще не готова к встрече. Не прошло еще и ночи с тех пор…
— Найди мне тунику с горностаевым воротником, Джинни, и белый головной убор — пожалуй, он хорошо пойдет к широким рукавам.
— Да, миледи, — сдавленно пробормотала Джинни.
Элиза выпрямилась и подняла подбородок. Ее губы перестали дрожать, голос звучал твердо. Она казалась спокойной и держалась с царственным величием.
Еще никогда Джинни так не гордилась своей госпожой.
Однако она боялась ее горячности. Элиза так ужаснулась мысли о необходимости солгать, пришла в такое негодование… Сможет ли она сдержаться?
«Не смей! — хотелось выкрикнуть Джинни. — Забудь о своей мести другому мужчине, совсем забудь, если хочешь спокойно выйти замуж за Перси!» Мужчины способны на такие странные поступки! Пусть Перси любит ее, но он может почувствовать себя оскорбленным и не простит измены. И поскольку мужчина может вести себя так, как ему вздумается, даже богатая наследница будет несчастна, лишившись девственности до свадьбы.
Элиза затянула на талии золотой пояс.
— Полагаю, Мишель уже принес на кухню весть о прибытии Перси. Кажется, с ним пятеро человек. Я не ошибаюсь?
— Нет, миледи.
— Пусть поскорее достанут из погреба бордоское вино, — должно быть, гости пожелают выпить после долгого пути.
— Да, миледи, — кивнула Джинни.
Элиза вышла из комнаты, двигаясь с природной грацией, которую подчеркивал изящный белый шелковый наряд, отделанный драгоценным мехом. Она выглядела величественно, как и подобает властительнице богатого герцогства.
Перси любит ее. Однако мужчины часто женятся на старых и безобразных женщинах, лишь бы завладеть их землями.
Элиза была умна и сообразительна — даже слишком для ее возраста, как и полагается герцогине. Она могла быть доброй и милосердной или же твердой, как сталь, когда это было необходимо. Народ любил ее; она знала, как повелевать, не произнося ни слова, как отдавать приказы, как вознаграждать за послушание. Она могла бы справиться с сэром Перси.
Однако Джинни чувствовала странную тревогу. Она была готова исполнить любой приказ Элизы…
Она дождется госпожу в ее комнате, на случай, если ее гордой повелительнице понадобится надежное плечо, чтобы поплакать после приема гостей и позволить себе побыть просто юной девушкой, смущенной и досадующей. И глубоко оскорбленной.
Джинни ощутила пробежавшую по телу дрожь. Что, если Перси окажется умнее, чем они полагают?
Элиза слишком зла. Разъярена до глубины души.
Джинни с горестным вздохом задумалась, не подведет ли внезапная вспышка гнева ее гордую и опрометчивую молодую госпожу.
