— Как печально все завершилось, ваша милость, но знайте: вы многое дали мне, очень многое. И я любила вас, как люблю сейчас. Я буду любить вас всю жизнь. Я буду счастлива, отец, вы помогли мне в этом. Я обручусь с Перси Монтегю, мы будем править нашими землями вместе и жить в мире и согласии. Этому я научилась у вас, отец.
Перси… Элиза ощутила желание, вспомнив о нем. Высокий, стройный и изящный юноша, с карими глазами, в которых так мгновенно отражаются сочувствие, забота и смех. Если бы он сейчас оказался рядом!
Вскоре это случится. Война закончена. Большинство воинов Генриха отосланы в Нормандию после того, как Генрих решил отправиться на юг в сопровождении малочисленного отряда, чтобы выдержать последний натиск.
Сейчас Перси в Нормандии, он ошеломлен вестью о смерти короля. Но Ричард не станет карать благородных воинов, которые сражались за короля, и даже если Перси лишится своих земель и богатства, Элизу это ничуть не заботит. У нее останется Монтуа. В этом маленьком, мирном герцогстве было пятьсот воинов, достаточно для защиты границ.
«О, отец!»
Элиза сжала холодные ладони короля и уловила еле слышный звон металла.
Она задумчиво улыбнулась, увидев маленькое кольцо на мизинце короля, — кольцо с сапфиром, принадлежавшее ее матери.
Внезапно прикусив губу, Элиза сняла кольцо с костлявого пальца.
— Надеюсь, вы не против, отец. Это все, что мне осталось в память о вас обоих. Я никогда не видела свою мать, а теперь умерли вы…
Она улыбнулась и опустила кольцо за лиф. Генрих понял бы ее и не отказался бы подарить кольцо, так много значащее для Элизы.
С ужасом вспомнив, что она до сих пор не прочла ни единой молитвы, Элиза забыла о кольце.
Молитва за Генриха была просто необходима.
Ходили слухи, что король отверг Бога в то время, когда бежал от Ричарда из Ле-Мана, своего родного городка, объятого пожаром.
Элиза молитвенно сложила руки и в искреннем смирении опустила голову.
— Отче наш, иже еси на небесах…
Глава 2
Он стоял на валу замка, глядя на восток. Унылый дождь наконец-то прекратился, ночной ветер трепал и обвивал вокруг тела плащ.
Он представлял собой гордую и величественную фигуру, застывшую во мраке ночи. Он был сложен, как и подобало рыцарю, закалился и обрел силу в постоянных битвах за короля.
Он сам мог бы быть королем. Он был достаточно высок, чтобы смотреть прямо в глаза Ричарду Львиное Сердце; и, подобно Ричарду, не раз доказывал свое искусство на турнирах и в боях. Еще не появился на свет более свирепый воин, обладающий такой хитростью и силой. Он легко орудовал двойным топором, обращался с мечом с ловкостью жонглера. Он знал, что его боятся и уважают, но это сознание не приносило удовольствия.
Никакой силой нельзя сдержать войну.
Он воевал за Генриха три года и за это время не раз подавал голос против решений короля. Он никогда не поворачивал вспять, несмотря на горячий нрав короля, однако Генрих не пытался за это отдалить его от себя, как бы ни горячился. Именно Генрих прозвал его Черным Рыцарем, Бродягой и Соколом, шутливо и любя, ибо знал, что этот резкий и непреклонный воин верен своему королю и своей совести.
Сейчас он смотрел в темноту, но не замечал ничего вокруг. Синие глаза, такие темные, что часто казались индиговыми или черными, еще сильнее потемнели от сдерживаемого гнева. Ветер крепчал, но воин не обращал на него внимания, ветер был даже приятен ему, приносил чувство очищения.
Он устал от постоянной войны, и теперь ему оставалось только удивляться: ради чего он воевал?
Король мертв, да здравствует король. Ричард станет королем Англии по праву: Ричард Львиное Сердце — законный наследник покойного короля.
Впереди на валу задвигался неясный силуэт, послышался стук подошв по камням. Всегда оставаясь воином, Брайан Стед настороженно обернулся, выхватив нож и приготовившись отражать удар.
Тихий смешок послышался из темноты, от ближайшей башни, и Брайан расслабился, поняв, что к нему движется друг.
— Спрячь нож, Брайан! — произнес Уильям Маршалл, подходя ближе. — Видит Бог, ты способен постоять за собственную жизнь.
Брайан сунул нож в ножны и прислонился к камню вала, вглядываясь в лицо друга. Мало кого из людей он уважал так же, как Маршалла. Того звали «арабом» за смуглое лицо и нос с горбинкой, но, каким бы ни было его происхождение, Маршалл оставался англичанином до мозга костей. Его считали одним из лучших воинов своего времени; прежде чем стать правой рукой Генриха, Маршалл кочевал из провинции в провинцию, побеждая всех, кто осмеливался принимать его вызовы на турнирах.
— Если мне понадобится защищать свою жизнь, Маршалл, то и тебе этого не избежать. Мы с Ричардом встретились на поле брани и уже собирались сразиться, но ты вышиб его из седла!
Маршалл пожал плечами:
— Кто знает, кого из нас он пощадит? Верно, я мог бы убить Ричарда, но он был безоружным, когда пересекал мост. А с тобой он встретился в открытом бою и не смог тебя убить. Должно быть, ему доставит мало удовольствия вспоминать, что каждый из нас мог нанести ему смертельный удар.
Брайан Стед рассмеялся, и в этом смехе отчетливо прозвучала горечь.
— Полагаю, вскоре мы выясним это, Маршалл. Завтра увидим, окажет ли Ричард своему отцу последние почести. В конце концов он будет королем, и вполне законно. А нас оценят не дороже, чем землю, по которой он ступает.
Маршалл сделал гримасу и усмехнулся:
— Здесь я ничем не могу помочь, Брайан.
— Я тоже.
Минуту они в напряженном молчании смотрели в темноту. Наконец Маршалл спросил:
— Ты боишься встречи с Ричардом, Брайан?
— Нет, — ровным тоном отозвался Брайан. — Его отец был законным королем Англии. — Он помедлил немного, изучая звезды, свет которых пробивал темноту ночи. — Вражда между ними могла не вспыхнуть, Маршалл. Теперь, кажется, все уладилось само собой. Однако я не намерен просить прощения у нового короля за то, что сражался на стороне старого, я считаю себя правым. Ричард способен лишить меня того малого, что я имею, но я не стану умолять, чтобы он простил меня за то, что я поступал по совести.
— И я не стану, — подтвердил Маршалл и тихо рассмеялся. — Черт подери, я напомню этому человеку, что я мог бы убить его, но вместо этого отвел руку.
— Благодари за это Бога, — с неожиданным раздражением пробормотал Брайан. — Ты мог бы представить принца Джона королем Англии?
Маршалл мгновенно посерьезнел.
— Нет, ни за что. По-моему, Генрих мог бы сейчас быть с нами, если бы не увидел имени Джона в списке предателей, покинувших его в Ле-Мане.
Мужчины вновь погрузились в молчание, думая о покойном короле. Бедняга Генрих! Прожить такую блестящую жизнь и завершить ее такой незавидной смертью, позволить сыновьям загнать себя в могилу!
