— Одевайся, — велел Брайан. — Мы потеряли половину утра.
— Не по моей вине, — резко возразила Элиза. — А если ты так считаешь, то вынудил меня к этому ты.
Он перешагнул через нее и отправился седлать лошадей.
Элиза встала и нашла рубашку. Она была насквозь мокрой, но заменить ее Элизе было нечем. Вздохнув, она набросила рубашку и тунику. Грубая шерсть раздражала кожу, казалось, кожа стала особенно нежной и чувствительной.
Ей придется смириться с этим неудобством, горько решила Элиза. Ей придется научиться мириться со многим и каким-то образом ухитриться сохранить свои достоинство и гордость.
Ее волосы страшно спутались. Она пыталась расчесать их пальцами и заплести в косу, но непослушные пряди ускользали от нее. Услышав, как сзади подошел Брайан, Элиза напряглась, но не стала противиться ему. В считанные минуты он укротил неуправляемую массу, и Элиза удивилась, откуда Брайан приобрел такую ловкость в обращении о женскими волосами.
— Выезжаем, — сказал он. — Когда будем подальше отсюда, остановимся поесть.
— Я не голодна, — безучастно ответила Элиза, забираясь в седло и окидывая Брайана холодным и выжидающим взглядом.
Они остановились у той хижины, откуда Элиза сбежала на жеребце Брайана, и она удивилась разнице своих чувств тогда и теперь. Тогда она предприняла последнюю, отчаянную попытку завоевать свободу и узнала, что брак не самое худшее из событий, которые могут с ней произойти. Теперь она смирилась.
Старуха, хозяйка хижины, подала им блюдо жареной зайчатины. Мясо оказалось жестким и жилистым, но оно было горячим, а Элиза внезапно обнаружила, что проголодалась. Задерживаться в хижине они не стали. Брайан заплатил старухе за еду и присмотр за вьючной лошадью, и они вновь двинулись в путь.
На ночлег они остановились на постоялом дворе у Ла-Манша, в Балфлере. Им отвели маленькую, тесную комнатушку под крышей, но больше рассчитывать было не на что. Совершенно утомленная, Элиза упала на жесткий соломенный тюфяк. Она заснула, прежде чем Брайан задул единственную свечу. Когда она проснулась, Брайана не оказалось рядом, но вскоре он вернулся с известием, что устроил их дальнейшее путешествие.
В тот день Ла-Манш был спокойным. Плавание заняло всего несколько часов. Брайан так торопился, что они нигде не остановились, а сразу помчались на северо-восток. Следующую ночь они провели в поместном доме сэра Денхольма Эллиса. Сэру Денхольму было уже восемьдесят лет; он участвовал в крестовом походе вместе с Элеонорой Аквитанской когда та еще была королевой Франции, и на протяжении всего ужина развлекал путников рассказами о беспримерной отваге Элеоноры.
Поместье было небольшим, но содержалось в порядке, владельцу прислуживали умелые слуги. Элиза насладилась продолжительным купанием, промыла волосы от пыли и лесной земли.
— Хорошо, что вы приехали сюда, миледи, — заметила ей Матильда, молодая экономка сэра Денхольма. — Однако особой роскоши в первые дни не ждите.
— Зачем ты говоришь об этом? — удивилась Элиза. Матильда прищелкнула языком.
— Земли Корнуолла обширны и богаты, миледи, но… старый лорд умер слишком давно, а его управляющий — настоящий лентяй. Вас ждет не слишком теплый прием.
Погружаясь в горячую воду, Элиза задумалась над словами Матильды. Куда же они едут?
Она еще лежала в ванне, когда Брайан вошел в комнату, сразу наполнив ее своим присутствием. По-видимому, он вымылся где-то в другом месте, ибо был одет в свежую белую тунику… и более ни во что. Матильда покраснела, вскрикнула и поспешно вышла.
— Мы выедем пораньше, — сказал Брайан Элизе. Она слышала, как он сбросил тунику и забрался в большую постель, ждущую их. Элиза смутилась и притихла. Она вышла из ванны, закуталась в льняное полотенце, подвинула кресло к огню и принялась расчесывать волосы, одновременно просушивая их. Она так увлеклась своим занятием, что подпрыгнула, услышав голос Брайана:
— Ложись спать, Элиза!
Она послушалась, и когда он обнял ее, Элизе не захотелось отбиваться. Комната погружалась во мрак, по мере того как затухал огонь в камине, и в темноте Элиза поддалась искушению коснуться Брайана. Их любовь была еще слаще, однако потом, пока он еще прижимал Элизу к себе, она вновь испытала чувство отчаяния.
Сила его рук утешала Элизу. Было так хорошо лежать рядом, сплетясь телами. Элиза поняла, что без Брайана будет ощущать пустоту.
Миновала уже полночь, «час ведьм», когда Элиза и Брайан наконец добрались до Ферс-Мэнор, своего поместья. Элиза подумала о том, что еще никогда в жизни так не уставала: они ехали с самого рассвета. Достигнув своих земель, Брайан решил остановиться, но Элиза, подстрекаемая желанием возразить, упрямо отказалась от отдыха. В сумерки начался дождь — мелкая, унылая изморось, и, подъезжая к дому, Элиза была так измучена, что уже не знала, плакать ей хочется или смеяться.
В просветах дождевых туч проглядывала полная луна. Дом поднимался из густого кустарника, подобно мрачному зверю, опустошенный и безжизненный. Это было каменное строение норманнов — наполовину замок, наполовину дом, и при дневном свете оно могло бы произвести приятное впечатление своими высокими арками и башнями, но сейчас дом казался унылым и непривлекательным, напоминая о временах более чем столетней давности, когда норманнам во главе с Вильгельмом Завоевателем удалось подавить сопротивление саксов.
Брайан еле слышно выругался. Он остановился у сторожки привратника, постучал, но никто не ответил на его стук. Вломившись в дверь, Брайан обнаружил, что в сторожке пусто. Он вышел к жене, с утомленным видом держащей поводья обоих коней.
— Поедем в большой дом, — кратко приказан он ей. Они ехали в молчании. Дорожка заросла сорняками. Дверь была открыта. Брайан вошел в дом, а Элиза устало прислонилась к стене. Наконец-то она смогла укрыться от непрекращающейся измороси.
Лучина для растопки была сырой, как земля у дома, но Брайану наконец удалось развести огонь, и едкий дым наполнил зал.
Некогда это поместье имело величественный вид: зал был огромным, с искусно выложенным из камня камином. Но сейчас от прежнего великолепия уцелели только окна с витражами.
Большинство вещей, казалось, похищены или сломаны. Пол был донельзя загажен. Мебель не сохранилась: наверное, не растащили только камни, из которых был сложен дом.
Элиза расхохоталась. Она прошла по залу, оглядывая его и разводя руками.
— Уютный дом для прославленного воина, любимца короля Генриха, правой руки короля Ричарда — Брайана Стеда! Для эрла, герцога, могущественного лорда! И ради этого ты покинул Монтуа! Боже мой, да это просто смешно!
Если бы Брайан не почувствовал усталости в ее голосе, он мог бы ударить Элизу.
— Замолчи! — хрипло приказал он ей.
Он медленно поднялся, глядя на огонь и сдерживая подступающий гнев. Рана, целый день не тревожившая его, внезапно заныла. Он рассеянно заметил, что Элиза направилась к окну, выходящему в сад, в темноте кажущийся вполне ухоженным. Однако Брайан был уверен, что темнота скрывает только сорняки. Он ударил кулаком по каминной доске и пробормотал скорее себе, чем Элизе:
