— Я боролся десять лет, чтобы из этого что-нибудь
вышло, но ничего не получилось, — промолвил он, грустно глядя на Бена
Грира. Ни для кого в Нью-Йорке это давно не было тайной, и для Грира в том
числе. — Когда я вернулся из Европы в июле, я еще пытался привести ее в
чувство и объяснить, что корабль должен оставаться на плаву. К этому времени
наш брак уже превратился… — он помедлил, подбирая слова, — в брак по
расчету, но ради ребенка я хотел его сохранить. — Грир кивнул. Он уже
тысячу раз слышал эту историю от разных мужчин. — У нее еще во Франции
начался роман с Филиппом Маркхамом. И продолжается уже больше года. Я дал ей
понять, что она может делать что угодно, но на развод я не соглашусь. И знаешь,
что вчера выкинул этот сукин сын?
— Сгораю от любопытства.
Но Ник в ответ даже не улыбнулся.
— Приставил дуло револьвера к голове ребенка. Когда я
вернулся домой с работы, я увидел его у нас в гостиной. Он сидел спокойный, как
айсберг, приставив револьвер к виску Джона. Он заявил, что, если я не отпущу
Хиллари, он убьет моего сына. — Ник побледнел, а адвокат нахмурился.
Положение действительно казалось отчаянным.
— Револьвер был заряжен, Ник?
— Нет. Но тогда я этого не знал. Я согласился на
развод, и он убрал револьвер. — Картина происшедшего вновь ожила в памяти
Ника, и он стиснул зубы и сжал кулаки.
— И что ты сделал потом?
— Избил его. Сломал три ребра, руку и выбил два зуба.
Хиллари уехала вчера вечером и пыталась забрать с собой Джонни. Я сказал ей,
что, если она прикоснется к нему или еще раз появится в моем доме, я убью и ее
и Маркхама. И клянусь Господом, я не шучу.
— Да, у тебя есть все основания для развода. — Но
для Ника это не было новостью. — Ты сможешь доказать наличие адюльтера?
— Запросто.
— А основания для того, чтобы выиграть процесс о
попечительстве?
— Неужели того, что я рассказал тебе, мало? Он хотел
убить моего ребенка.
— Револьвер не был заряжен. И это делал Маркхам, а не
твоя жена.
— Но она участвовала в этом. Она сидела рядом и не
остановила его.
— Вероятно, она знала, что револьвер не заряжен.
Согласен, выходка грязная, но этот поступок еще не гарантирует тебе получение
попечительства.
— Тогда гарантирует все остальное. Она плохая мать, ей
наплевать на Джонни сейчас и всегда было наплевать. Она хотела сделать аборт, а
когда все-таки родила его, не обращала на него внимания. Когда я застрял в
Европе после объявления войны, она отправила ребенка к матери и почти десять
месяцев даже не видела его, пока я не вернулся домой. Она плохая мать! Плохая
мать, понимаешь? — Будучи не в силах совладать с собой, Ник вскочил и
начал ходить по кабинету. Не надо было слушать Лиану. Надо было расстаться с
Хиллари еще полгода тому назад и сразу подать в суд иск о попечительстве. Но он
не сделал этого. А теперь потерял и Лиану. Если бы он был свободен, кто знает,
как сложились бы их отношения. Прошло уже почти полгода, а он до сих пор не мог
пережить эту потерю.
— Она готова предоставить тебе попечительство над ребенком?
Ник заставил себя сосредоточиться на Хиллари и покачал
головой.
— Она боится только того, что скажут люди. Вдруг ее
сочтут алкоголичкой и распутной женщиной, каковой она на самом деле и является.
Она не хочет, чтобы об этом заговорил весь город. Хотя это и так всем известно
— ради Бога, с кем она только не спала! — Впрочем, Ник был вынужден
признать, что в последнее время положение изменилось. Хиллари была верна
Маркхаму, как никогда не была верна ему.
— Тебе предстоит тяжелая борьба, Ник. Очень тяжелая.
Развод ты, конечно, получишь — у тебя очень веские причины, тем более того же
хочет и Хиллари, а вот дела о попечительстве обычно очень сложны. Суд почти
всегда принимает решение в пользу матери, если только она не является
психически больной и не находится в какой-нибудь клинике. Даже если она
алкоголичка, как ты говоришь, и распутная женщина, этого может быть
недостаточно. Суд считает, что детей должна воспитывать мать, а не отец.
— Но не в данном случае.
— Возможно, ты прав. Но нам предстоит доказать это, и
борьба потребует неразборчивости в средствах. Тебе придется вытащить всю грязь
до последней капли. Готов ли ты действительно подвергнуть своего сына такому
испытанию?
— Нет. Но если я буду вынужден сделать это, то сделаю.
И если ты скажешь мне, что у меня нет выхода, мы начнем бессрочную кампанию по
дискредитации Хиллари. В течение многих лет она давала мне поводы, и теперь я
намерен все их пустить в ход. В конце концов я это делаю ради Джонни.
Грир кивнул. Ему нравились сложные дела.
— Но если ты прав и мальчик на самом деле ей не нужен,
она ведь может отступиться.
— Возможно. — Хотя на самом деле Ник сомневался в
том, что Хиллари отступится. — А пока мне нужен ордер на изоляцию
Маркхама, чтобы он не приближался к моему сыну.
— Где мальчик сейчас?
— В нашей квартире, со мной. Я сказал горничной, чтобы
она не впускала Хиллари, если та явится за вещами. Я сам отошлю их к Маркхаму.
— Она имеет право видеть ребенка.
— Черта с два она имеет. Ничего она не имеет, пока
якшается с человеком, целившимся в Джонни из револьвера.
— Это было сделано только для того, чтобы произвести на
тебя впечатление. — Грир говорил невыносимо спокойным голосом, но Ник был
настолько взвинчен, что практически не слышал его.
— Неужто? И знаешь, это произвело на меня впечатление!
Так ты берешься за это дело?
— Берусь. Но я хочу сразу тебе все объяснить. Я не могу
гарантировать исход, Ник.
— Неважно. Сделай все, что сможешь.
— И ты будешь меня слушаться?
— Если твои советы покажутся мне разумными. — Ник
улыбнулся, а Грир погрозил ему пальцем. — Ладно-ладно. Как ты думаешь,
сколько это может занять времени?
— Дай ей согласие на развод в Рино. Это займет всего
шесть недель. Но дела о попечительстве тянутся долго.
— Насколько долго? Я не хочу, чтобы это висело ни над
Джонни, ни надо мной.
— Может пройти целый год.
— Черт! Но если я выиграю, мы избавимся от нее
навсегда?
— Возможно. Попробуй откупиться от нее. Ник покачал
головой.
— Не выйдет. У нее наследство шесть миллионов долларов,
и у Маркхама тоже не маленькое состояние.
— Ну, ладно. Значит, нам придется вести дело честным
путем.
— А если сможешь, то и обманным. — Улыбнулся Ник,
и Бен Грир тоже ответил ему улыбкой.
— Ты мне только расскажешь, как выиграть, а я уж
выиграю. Сегодня же получу для тебя ордер на изоляцию Маркхама. — Он
взглянул на часы. — Через полчаса мне надо быть в суде. А потом я хочу
встретиться с тобой и обсудить ход нашей кампании. Как насчет следующей недели?
