Прожив столько лет в этой Великой стране, он с удивлением
начал замечать, что начинает не просто понимать и осознавать значение такого
культурного и общечеловеческого феномена, как Соединенные Штаты. Он полюбил эту
удивительную страну, так осязаемо представлявшую весь срез современной
цивилизации.
И если Нью-Йорк был действительно столицей
постиндустриального мира, то почти вся остальная часть страны, за исключением
нескольких крупных городов, была океаном провинции, в котором жили и трудились
простые американцы — немного доверчивы, любопытные, трудолюбивые, честные и до
само забвения любящие свою родину, свою семью и свою свободу. Развивавшаяся по
своим особым законам Америка показывала всему миру, как можно жить в едином
сообществе людей, отвергая расовые, национальные, этнические, межплеменные
предрассудки. Свобода и демократия, начертанные на знаменах американского
образа жизни, становились понятны при более близком знакомстве с Америкой. И
хотя здесь, как и в любом обществе, было много проблем и много
несправедливостей, он видел, как эта страна пытается приспосабливаться к
окружающему миру. Его не посещали сомнения в верности избранного пути.
Советская система воспитания, ее идеалы и принципы сидели в нем на уровне
подсознания, но, как разумный человек, он не мог не видеть и положительных
сторон американского образа жизни.
После смерти Константина Устиновича Черненко генеральным
секретарем был избран сравнительно молодой Михаил Горбачев, по возрасту
годившийся в сыновья «старцам», прежним правителям огромной страны. Его стали
чаще показывать по телевизору, американцы с изумлением обнаружили, что
советские лидеры умеют не просто изображать манекенов, стоя на трибуне
мавзолея, но и нормально говорить, общаться с людьми, вести беседы на улицах.
Поначалу Горбачев был слишком неординарной фигурой, не вписывающейся в старый
ряд прежних руководителей государства. Его появление было подготовлено самим
ходом истории. И, когда он, наконец, появился, мир дрогнул. После
загадочно-страшного Сталина, эмоционального Хрущева, после желчных старцев, десятилетиями
поржавших мир в страхе, после маразматиков и инвалидов, вдруг впервые появился
молодой, уверенный в себе, даже рассуждающий на людях, Генеральный секретарь.
Мир дрогнул и началась эпоха «горбомании».
В этот апрельский теплый день у Кемаля была назначена
встреча с Питером Льюисом. Иногда, встречаясь с ним на приемах, он удивлялся,
как умно и толково был подобран связной — неизменно доброжелательный,
разговорчивый, веселый юрист Питер Льюис. Весь его облик — полноватого,
несколько рыхлого господина с тройным подбородком, лучше всего свидетельствовал
и о его образе жизни, и об отношении к людям. Он был немного циник, как все
юристы, жуир и гурман. Это был настоящий эпикуреец в высшем смысле этого слова,
наслаждавшийся жизнью и получавший от нее все удовольствия. Кемаль всегда
удивлялся, как точно психотип подобранного образа его связного соответствовал
внешнему облику мистера Льюиса.
Обычно сам Питер никогда не звонил. Просто по факсу в офис
Кемаля приходило сообщение о времени встречи. При этом факс указывал совсем
другое число и другое время. Но Кемаль помнил, что от предполагаемых чисел
нужно каждый раз отнимать цифру четыре. Факс приходил от какой-нибудь
несуществующей фирмы, обычно из Арканзаса или Вайоминга. Место, как правило,
оговаривалось особым шифром. Кемаль, зная, как важно в таких случаях выполнять
все рекомендации связного, действительно приезжал через четыре дня и четыре часа
повторно в те же места, встречаясь с кем-нибудь из своих партнеров.
Сообщение по факсу, пришедшее в этот раз, было не совсем
обычным. В нем указывалось предполагаемое место встречи — Центр мировой
торговли в Даунтауне и время через пять дней. Кроме того в сообщении стояло
слово «торговые сделки», что соответствовало высшей степени срочности и
важности. На следующий день Кемаль поехал в Центр, пересчитав также время по
заранее условленному шифру. Всю дорогу в Даунтаун он проверял, нет ли за ним
наблюдения, но ничего не обнаружил. Подъехал к Центру за полчаса до
назначенного времени.
Строящийся более десяти лет Центр мировой торговли
представлял собой два больших одинаковых стодесятиэтажных здания, соединенных
между собой. В него входили здание Таможни, сорокасемиэтажная центральная
башня, два здания на Плазе. Это был целый комплекс со своими службами,
складскими помещениям, стоянкой на несколько тысяч автомобилей и даже зданием
железнодорожного вокзала.
Сама встреча с Льюисом должна была состояться в баре на сто
седьмом этаже одного из зданий Центра, откуда открывалась удивительная панорама
города. Кемаль оставил свой автомобиль на стоянке и вошел в здание. Проходя к
многочисленным лифтам, он вспомнил, что обещал встретиться с японским
бизнесменом, прилетевшим из Токио. Достав ручку, чтобы записать поручение
своему секретарю, он вошел в лифт. Следом вошло еще несколько человек.
Неожиданно ручка выпала у него из руки, и задетая чьей-то ногой, вылетела в
вестибюль. Он шагнул поднять ее. Почти сразу кто-то выскочил из лифта и,
замерев на секунду, побежал к одному из магазинов. Кемаль нахмурился: ему не
понравилось подобное совпадение.
Он пошел по вестибюлю. Затем оглянулся, и убедившись, что
рядом никого нет, вошел в лифт совершенно один. На этот раз следом никто в лифт
не вошел. Нажав кнопку, он с некоторым смутным ощущением тревоги ждал, пока,
наконец, кабина закроется. Лишь когда створки лифта сомкнулись, он вздохнул
более спокойно. Может, ему все это просто показалось?
В этот дневной час после ланча, когда большинство
американцев уже съели свой «второй завтрак» и не приступили еще к обедам, в
баре находилось лишь человек двадцать. Кемаль огляделся. Он выбрал наиболее
удаленный от других столик, жестом подозвал официанта.
— Рюмку мартини, — попросил Кемаль, — и чашку кофе.
Официант бросился выполнять заказ. Кемаль обратил внимание
на парочку, появившуюся в кафе уже после него. Как и положено влюбленным, они
также выбрали самый отдаленный столик, который оказался рядом с Кемалем и,
принялись что-то весело обсуждать. Непонятно почему, но ему не понравилась эта
парочка. Он не мог отделаться от гнетущего чувства тревоги. Снова достал ручку,
положил ее на столик и спросил у подошедшего официанта:
— Где у вас туалеты?
— В той стороне мистер, — показал официант, — с левой
стороны.
Войдя в туалет, он долго смотрел на себя в зеркало.
Небольшая щеточка усов, он начал носить их совсем недавно, многие, в том числе
и Сандра, уверяли его, что он стал похож на молодого Омара Шарифа. Крупный нос,
под глазами мешки, чисто выбритое лицо, короткая стильная прическа, очки, как
всегда, от «Валентино». Почему именно сегодня он так тревожится? Или ему не
понравилось сообщение Льюиса? Непонятно, что происходит. Может, он просто не
выспался? Он наклонился и, разбрызгивая воду, стал умываться.
Открылась дверь и в туалете оказался тот самый парень,
пришедший в кафе со своей возлюбленной. Или они только делали вид, что любят
друг друга? Парень встал спиной к ному, но Кемаль, глядя на его спину,
чувствовал как напряженно стоит молодой человек. Он покачал головой и, вытерев
руки, вышел из туалета. Льюиса он ждал целый час. Пока, наконец, понял, что тот
не придет. Кемаль рассчитался с официантом, дав щедро на чай и вышел к лифту.
Рядом с ьим стояло человек пять. Уже не обращая ни на кого внимания, он шагнул
в лифт и встал боком к людям, вошешим после него.
