— Мистер Кемаль Аслан, — патетически говорил прокурор, явно
перехватывая инициативу у адвокатов, — не мог оказаться столь неблагодарным по
отношению к стране, которая дважды оказала ему свое гостеприимство. Мы верили в
благородство этого достойного человека и не ошиблись. Вырвавшись из
коммунистического ада Болгарии, он нашел в нашей стране свое счастье, женился,
обрел семью и, наконец, стал настоящим американским гражданином и частью нашего
общества. Мы раскрыли ему объятия, как когда-то раскрыла объятия наша страна
для его отца и сказали ему — добро пожаловать на нашу землю.
Прокурор говорил красиво и убедительно. Весь пафос, который
он приберег для обвинения, теперь ложился в яркую оправдательную речь мистера
Кемаля Аслана. Прокурор так радовался, словно он сам выиграл процесс или
выпустил человека по собственной инциативе. Умный Розенфельд попыхивал сигарой,
не вмешиваясь в его болтовню. Он ценил конкретные дела, на чистом ораторском
искусстве в Америке далеко не уедешь. Эти времена уже прошли.
Наконец, привели Кемаля Аслана. Он был о новом темном
костюме, гладко выбрит, со своими изящными очками «от Валентино». Увидев его,
журналисты приветственно загудели. ФБР не любили многие, а тут еще явное
издевательство над журналистами работников Кэвеноу, не разрешавших им ни одного
снимка, не отвечавших ни на один вопрос. Теперь журналисты брали реванш слишком
откровенно. Кэвеноу не было на пресс-конференции, иначе ему пришлось бы
нелегко. Зато прокурор Фэннер с завидным постоянством обходил трудные вопросы
и, улыбаясь, отвечал совсем не по теме. На некоторые вопросы он вообще не
отвечал, предпочитая показывать всем свои красивые зубы.
Вопросов задавали много. Всех интересовал вопрос, на
основании каких улик был посажен мистер Кефаль Аслан. Под хохот присутствующих
Кемаль рассказал о розыгрыше в Балтиморе и бдительности ФБР, проверивших
квитанции и деньги на стоянках, также все водительские права штатов Мэриленд,
Нью-Йорк, Техас и Пенсильвания. Агенты ФБР были выставлены кретинами, годными
для посмешища. Кэвеноу слушал пресс-конференцию Кемаля в своем кабинете, сжимая
кулаки. Рядом стоял мрачный Хьюберт. Эшби, видя, как неистовствуют прокурор и,
журналисты, старался сохранять спокойствие.
Когда, наконец, кончилась пресс-конференция и журналисты
поспешили по редакциям своих газет, готовя сенсационный материал, Кемаль
поднялся в кабинет начальника тюрьмы со своими адвокатами и прокурором, где уже
сидели Кэвеноу и Эшби. Хьюберт благоразумно был удален, и Кэвеноу, на темной
коже которого не была видна красная краска гнева, дрожащим голосом принес
извинения за ошибки своих сотрудников и, грубо растолкав адвокатов, ушел из
кабинета.
Эшби попросил Кемаля задержаться на несколько минут. Получив
его согласие, адвокаты оставили его одного в комнате с мистером Эшби. И только
когда они остались, наконец, одни, Эшби сказал:
— Вы хорошо держались, мистер Кемаль.
— Благодарю вас, — наклонил голову Кемаль, — я буду считать
это вашим комплиментом.
— Так и есть, — ответил Эшби, — вы выиграли важную партию.
Но у меня есть предчувствие, что мы с вами скоро встретимся. Конечно, вы
здорово все нам подпортили с этим письмом Тома. И со своим признанием, что действительно
были в Балтиморе. Мы ведь строили свое обвинение на предполагаемом отрицании
своей поездки в Балтимор.
— Сожалею, что не сумел вам угодить, — с юмором ответил
Кемаль.
— Вы сами придумали для себя правила, по которым и сыграли с
нами, — сказал Эшби, — и мы проиграли. Но я думаю, вы одержали пиррову победу.
Пройдет не так много времени, как уже мы предложим вам игру по своим правилам,
и тогда вам придется в нее сыграть.
— Всегда готов с вами встретиться, мистер Эшби. Мне нравится
ваш аналитический ум.
— А мне ваш.
— Если вас выгонят из ЦРУ, приходите работать ко мне в
компанию, — предложил Кемаль Аслан, — я с удовольствием вас возьму к себе.
— Думаю, это будет не скоро.
— Как знать, — загадочно произнес Кемаль.
— Мистер Кемаль, я присоединяюсь к извинениям, которые вам
принесли прокурор и мистер Кэвеноу. Но от себя лично хочу вас предупредить — я
не верю ни единому вашему слову.
— Очень мило. Вы хотите снова меня арестовать?
— Как только у меня будут достаточные основания, — заявил
Эшби, — теперь я знаю как нужно вести с вами диалог. И постараюсь найти
неопровержимые доказательства вашей антиамериканской деятельности.
— По-моему, вы меня шантажируете, — подумав, произнес Кемаль,
— вы опять переходите грань своих полномочий.
— На этот раз нет. Просто предостерегаю. Отныне я превращусь
для вас в настоящий кошмар. Я буду преследовать вас каждый день, каждый час. И
сделаю все, чтобы доказать вашу причастность к шпионской деятельности погибшего
Тома Лоренсберга.
— Опять вы про него, — поморщился Кемаль, — это даже
некрасиво. Вы ведь знаете, что он мой бывший друг. Зачем каждый раз о нем
напоминать?
— Извините. Возможно я был несколько некорректен.
— Да, кстати насчет корректности, у меня к вам, большая
просьба, мистер Эшби. Это личная просьба. Скажите, вы женаты?
— Это имеет отношение к нашему делу? — спросил, улыбаясь,
Эшби. Ему положительно нравился этот тип.
— Самое прямое, так вы женаты или нет?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Но у вас есть любимая женщина?
— Конечно, есть.
— Дело в том, — сказал немного грустно Кемаль, — что моя
женщина довольно известный человек. Я ее очень люблю и собираюсь с ней
встречаться. Мне бы не хотелось, чтобы ваши люди сидели в наших постелях или
подглядывали в замочную скважину.
— Этого не будет. Как ее зовут?
— Сандра, — чуть поколебавшись ответил Кемаль. — Сандра
Лурье. Она вице-губернатор Луизианы.
— Кто? — вот уж действительно этот Кемаль мастер удивлять
всех.
Эшби не поверил услышанному.
— Миссис Сандра Лурье, — четко произнес Кемаль, — она
вице-губернатор штата.
— Вы с ней встречаетесь? — спросил ошеломленный Эшби.
— Да, и я не хотел бы, чтобы у нее были неприятности из-за
меня. Надеюсь, вы не подозреваете, что и она вражеский шпион?
— Не подозреваю.
— В таком случае, прошу вас оградить эту женщину от
скандальных рубрик в газетах и журналах. Это просто некрасиво при ее положении.
— Вы раньше с ней встречались?
— Да, — честно ответил Кемаль.
— Хорошо, — кивнул Эшби — на вашу личную жизнь будет
наложено табу. Но и вы должны мне обещать кое что.
— Что угодно мистер Эшби.
