Все вместе — ослепительно. Они оба стояли ошеломленные.
Джеффри любовался ею, а она — восхитительным нарядом. Джесси
привыкла к хорошей одежде, но подарки Джеффри были неординарны в своей красоте.
И неслыханно дороги.
— Ну, вот все и улажено. — Он выглядел решительным
и довольным. — Где мой чай?
— Не думаешь ли ты, что в таком наряде я подам чай?
— Нет. Сними.
— Да, и, думаю, надолго. Оно так дорого, что я просто
не могу себе его позволить.
— Можешь, закончим обсуждение. Точка.
— Джеффри, я…
— Замолкни. — Поцелуем он прервал поток протестов.
У Джесси появилось такое чувство, словно у нее перехватили
инициативу. Когда Джеффри хотел, он был очень сильным.
— А теперь подай мне чай.
— Ты невозможен. — Она сняла платье и принесла ему
чай. В конце концов он победил.
В шесть часов Джесси вышла из душа, накрасилась и уложила
волосы, затем надела платье. Где-то в глубине души у нее затаилось смутное
подозрение, будто она продавала себя.
Двухтысячное платье — не маленький подарок. Каким-то образом
Джеффри сделал так, чтобы оно казалось ей не дороже шарфа или носового платка,
но это не платочек.
Когда двадцать минут спустя Джессика показалась в дверях
спальни, он был сражен. Дом, конечно, не был приспособлен к такого рода
грандиозным посещениям и приемам. Джеффри вернулся к своим друзьям, чтобы переодеться,
и приехал обратно в безупречном фраке с белым галстуком. Манишка была идеально
накрахмалена. Он походил на киногероя тридцатых годов. Джессика улыбнулась,
увидев его:
— Сэр, вы прекрасно выглядите.
— Мадам, вы и понятия не имеете, как вы сногсшибательны.
— Должна признаться, все превосходно. Но я чувствую
себя Золушкой. Ты уверен, что в полночь я не превращусь в тыкву?
Джессика все еще была смущена такой экстравагантностью, но
по какой-то причине не придавала этому значения.
Приключение начинало забавлять ее.
— Ты готова, дорогая?
Обращение «дорогая» прозвучало впервые, но она была не
против. Джесси могла к нему привыкнуть. Она посчитала, что может привыкнуть ко
многому, если постарается.
— Да, сэр. — Она посмотрела на свои обнаженные
руки и пожалела, что у нее нет ни украшений, ни перчаток. На приеме такого
ранга необходимы длинные перчатки и драгоценности.., драгоценности…
— Подожди-ка секунду, Джеффри. — Ведь она привезла
их с собой, что совершенно вылетело у нее из головы.
— Что-то случилось?
— Нет, нет.
Джессика таинственно улыбнулась и бегом вернулась в спальню.
Там она нагнулась, чтобы выудить крошечный сверток, привязанный к нижней части
кровати. Единственное место для тайника, которое пришло Джессике в голову. Но
ей так хотелось привезти их с собой. Она быстро вынула сверток и открыла его,
вытащив замшевый футляр, из которого выпал драгоценный камень. Еще более
красивый, чем обычно. На мгновение ее сердце замерло, когда она его увидела. Он
воскресил в памяти так много печальных воспоминаний, а сколько радостных — и не
перечислить. Вот оно на маминой руке… потом она забирает его для Яна.., кладет
обратно после окончания суда. Кольцо с изумрудом. Джесси никогда не могла
заставить себя носить его просто как украшение, как вещь, как побрякушку. Но
сегодня вечером был именно тот случай, когда она могла с гордостью надеть его
как семейную реликвию. Совершенство. Слезы подступили к ее глазам, когда кольцо
оказалось у нее на пальце. Джесси не сомневалась, что мама одобрила бы ее
выбор.
— Джессика, чем ты там занимаешься? Нам нужно еще
доехать до Лос-Анджелеса. Поторопись!
Она улыбнулась сама себе. Именно то, что ей было нужно. Она
захватила с собой еще пару жемчужных сережек, которые Ян подарил ей много лет
назад. Бросив последний взгляд в зеркало и улыбнувшись, Джессика крикнула:
— Иду!
— Все в порядке?
— Замечательно.
— Готова?
— Да, сэр.
— И кстати, я забыл дать тебе вот это, — сказал
он, протянув ей две коробочки — вытянутую плоскую и маленькую квадратную.
— Еще? Джеффри, ты с ума сошел! Что ты делаешь? —
Словно сегодняшний день выпал на Рождество. Почему он был так щедр?
Джессика не нуждалась в его подарках, однако он выглядел
таким обиженным, когда она отказывалась, что она не выдержала и открыла
коробочки. Ни один мужчина прежде не преподносил ей ничего подобного.
Она начала с вытянутой плоской коробки, и тут Джеффри
неожиданно произнес:
— Джессика, как мило. Какое необычное украшение. —
Он любовался кольцом ее матери. Тогда она подняла дрожащую руку к его
лицу. — Оно много для тебя значит, верно? Она кивнула, а потом, после
паузы, его голос смягчился:
— Твое обручальное кольцо?
— Нет. — Она с гордостью посмотрела на
него. — Моей мамы.
— Правда?.. Она… — Так вот почему Джессика никогда не
упоминала о своей семье. Она рассказала ему о брате, но никогда — о родителях.
Теперь он понял.
— Да, она и мой папа умерли почти одновременно… Но я
никогда.., никогда не носила его.
— Очень признателен, что ты надела его ради меня.
Он нежно приблизил к себе ее лицо и с величайшей
осторожностью поцеловал, что вызвало в ней трепет. Потом отстранился и
улыбнулся:
— Продолжай. Посмотри, что в коробочках.
Она совершенно о них забыла. В длинной плоской коробочке
лежали перчатки, о которых она мечтала, одеваясь. Словно он читал ее мысли. В
который раз.
— Ты обо всем позаботился! Как ты узнал мои размеры?
— Дама никогда не должна задавать такие вопросы,
Джессика. Предположим, что я слишком хорошо знаю женщин.
— Ага! — Подобная мысль позабавила ее.
Она перешла к следующей коробочке, достаточно маленькой,
чтобы уместиться у нее на ладони. Джеффри с интересом следил за ней, когда она
сняла оберточную бумагу и добралась до крошечного темно-синего кожаного
футляра. Открыв его, она восхищенно воскликнула:
— Господи, Джеффри! Нет! — Джесси не знала, была
ли она рада или разгневана.
Он осторожно взял коробочку из ее рук и, вынув бриллиантовые
серьги-слезинки, приложил их к ее ушам.
— Как раз то, что тебе нужно. Надень.
Завуалированный приказ? Джессика сделала шаг назад и
посмотрела ему в глаза:
— Джеффри, я не могу. Я правда не могу. —
Бриллианты?
Она едва его знала. А ведь серьги не крошечные. Роскошные,
но она была категорически против. — Джеффри, извини.
