— Ты слишком хорошо меня знаешь.
— Да, и ты наконец начинаешь узнавать себя. Я рада. Но
что ты собираешься с этим делать?
— Я думала о том, чтобы исчезнуть на пару дней.
— Тебе ведь не нужно мое разрешение, правда? —
Тетушка Бет смеялась, а Джессика отрицательно покачала головой.
* * *
Она выехала в шесть на следующий день, когда солнце взошло
над холмом тетушки Бет. Ей предстоял долгий путь.
Шесть часов, возможно, семь, а она хотела быть там вовремя.
Джессика надела светлую рубашку и юбку, в которой было
прохладнее, чем в брюках. Она прихватила с собой полный термос охлажденного
кофе, сандвичи, целую сумку яблок, а также орешки и печенье, которые несколько
дней назад принес работник с ранчо. Она была полностью снаряжена. И полна
решимости. А также — страха.
За последние два месяца они обменивались письмами два-три
раза в неделю. Их содержание очень изменилось. Прошло четыре месяца с тех пор,
как Джессика последний раз виделась с ним. Четыре месяца с тех пор, как Ян
повернулся к ней спиной и вышел. За это время многое изменилось. Они оба стали
осторожнее в своих письмах. Заботливыми, испуганными, даже безрассудно веселыми.
Взрывы смеха проникали на каждую страницу, равно как и глупые замечания,
случайные упоминания о прошлом, дурачество и снова осторожность, будто каждый
из них боялся слишком сильно раскрыться другому. Они придерживались безопасных
тем: ее дом, его книга.
По-прежнему не было известий о контракте на экранизацию
романа, но книга должна была выйти осенью. Джессика бес покоилась по поводу
контракта, а Ян волновался за нее, как она устроилась в новом доме. Он никогда
не забывал называть его «ее» домом, как оно и было. На данный момент.
Теперь они были посторонними людьми, не сплетенными вместе в
одну ткань. Их разделило то, что с ними произошло, то, что они сделали друг с
другом, а также то, что ни один из них не мог больше притворяться. Джесси
спрашивала себя, можно ли вернуться к исходной точке после всего. Может быть, и
нет, но она должна была знать наверняка. Сейчас, не ожидая понапрасну. Вдруг Ян
больше не думал встречаться с ней?
Тон его писем был таким, словно он уже смирился с подобной
перспективой. Ян никогда не напрашивался на свидание. Но он его получит. Она
хотела видеть его, взглянуть ему в глаза, чтобы понять, а не только натыкаться
в письмах на эхо его голоса.
Джессика подъехала к знакомому зданию в половине второго. Ее
проверили, обыскали сумочку, и она прошла внутрь, чтобы заполнить требование.
Джесси присела и прождала нескончаемые полчаса, в то время как ее глаза
беспокойно перескакивали с настенных часов на дверь. Сердце ее билось, как
паровой молот. Она была здесь. И до смерти напугана. Что она ему скажет? Может
быть, Ян даже не захочет ее увидеть — вот почему он не упоминал о свиданиях.
Сущим безумием было примчаться сюда.., сумасшествие.., глупость…
— Посещение к Яну Кларку.., посещение к Яну
Кларку. — Голос охранника монотонно выкрикивал его имя, и Джессика
подскочила со своего места, стараясь идти медленно, когда подошла к охраннику в
форме, стоявшему на часах у двери комнаты свиданий. Это была другая дверь, не
та, через которую она проходила раньше. Оглянувшись, Джесси поняла, что Ян
содержался теперь в другом блоке. Возможно, сегодня между ними не будет стекла.
Охранник отпер дверь, проверил штемпель на запястье, который
ей поставили при входе, и сделал шаг в сторону, пропуская ее вперед. Дверь вела
на заставленную скамейками и огражденную клумбами лужайку без видимых
ограждений — лишь длинная полоса ухоженного газона. Джессика медленно
переступила порог, обратив внимание на пары, бродящие по дорожкам с каждой
стороны лужайки. И тут она увидела Яна, уставившегося на нее с дальнего конца
площадки. Словно сцена из кинофильма. Ее ноги вдруг налились свинцом.
Джессика стояла, замерев на месте, — так же, как и он,
пока по его лицу не стала расползаться широкая улыбка. Ян был похож на
долговязого нескладного парня, который смотрел на нее во все глаза и улыбался
сквозь слезы — точно так же, как и она. Сумасшествие: полквартала газона
разделяло их, но они не двигались с места.., она должна была.., она приехала
сюда, чтобы увидеть его, поговорить с ним, а не просто стоять здесь и пожирать
его глазами с потерянной улыбкой.
Ноги сами понесли ее по дорожке, Ян начал приближаться со
своей стороны, его улыбка становилась шире, и вот она наконец оказалась в его
объятиях. Вот — Ян. Тот Ян, которого она знала. Он пах Яном, на ощупь был им.
Ее подбородок устроился на привычном месте на его груди. Она была дома.
— Что произошло? У тебя закончился лак для волос или
тебя достали ящерицы?
— И то и другое. Я пришла, чтобы ты мог спасти
меня. — Джессика, как и Ян, с трудом подавила слезы. Их улыбки напоминали
яркий солнечный свет под летним дождем.
— Джесси, ты — ненормальная. — Он крепко обнял ее,
Джессика засмеялась.
— Не иначе. — Она сильнее прижалась к нему. Ей
было так хорошо, она положила руку ему на голову и ощутила шелк его волос. Это
был он. — Слава Богу, с тобой все в порядке. — Джессика слегка
отстранилась, чтобы посмотреть на него.
Ян выглядел неважно. Кожа да кости, немного усталый, слегка
загорелый и невероятно потрясенный. Он снова привлек Джессику к себе, положив
ее голову себе на плечо.
— Ну-ну, малышка. Когда ты начала мне писать, я не мог
этому поверить. Я распростился со всякой надеждой.
— Знаю, я — мерзавка. — Она ощущала свою вину за
долгие месяцы молчания. Теперь, глядя ему прямо в глаза, Джесси видела, как сильно
это ранило его. Но ей пришлось так поступить. — Я отъявленная мерзавка.
— Да-а, но такая симпатичная. Ты замечательно
выглядишь, Джесси. Ты даже прибавила в весе.
Ян, держа жену на расстоянии вытянутой руки, осмотрел ее с
ног до головы. Он не хотел ее отпускать. Он боялся, что она вновь исчезнет. Ему
хотелось вцепиться в нее, чтобы удостовериться, что она настоящая. Что она
вернулась. И вновь принадлежит ему. Но может.., может быть, она приехала только
для того, чтобы.., обсудить развод и попрощаться. В его глазах неожиданно
промелькнула тщательно скрываемая боль, и Джессику охватило беспокойство. Но
она не знала, что сказать. Пока не знала.
— Это все жизнь в деревне.
— Судя по твоим письмам, она же сделала тебя
счастливой. Давай присядем. У меня все поджилки трясутся. Я едва стою на ногах.
Джессика засмеялась и вытерла слезы.
— Ты дрожишь! А я-то боялась, что ты не захочешь меня
видеть!
— И не насладиться тем, как мне будут завидовать
другие?
Не смеши.
Он заметил, что она надела золотую лимскую фасолинку, и взял
ее за руку. Они нашли скамейку и сели, все еще держась за руки. Одну руку он
положил ей на талию, ее кисть дрожала в другой его руке. Слова полились
потоком. Она не могла больше сдерживаться. Ее словно прорвало.
