Встреча с Мартином Шварцем, чек на пару тысяч долларов,
посещение Яна в тюрьме, обмен любезностями с Астрид Боннер… Когда же жизнь
снова станет нормальной?
Ей захотелось чего-нибудь выпить, но не было сил двинуться с
места. В то время как ее мозг по-прежнему лихорадочно работал, тело
отказывалось служить. Джесси продолжала вспоминать встречу с Яном в тюрьме. Она
опять дома. Одна.
Он всегда ждал ее по вечерам. Дом был невыносимо
безмолвен.., так же была молчалива квартира Джейка, когда она попала туда..,
после его кончины… Почему она думала сейчас о брате? Почему продолжала сравнивать
его с Яном? Ян был жив. И завтра будет дома, ведь правда? Будет. А что, если…
Джесси боялась закончить мысль. Зазвонил дверной звонок, а
она даже не слышала, пока наконец настойчивое дребезжание не вернуло ее в
реальный мир. Последние силы ушли на то, чтобы подойти к двери.
Она стояла в полный рост в темноте передней и разговаривала
через дверь. Джессика слишком устала даже для того, чтобы попытаться угадать,
кто бы это мог быть.
— Кто там?
Ее голос с трудом пробивался через дверь. Но он слышал ее. Он
посмотрел через плечо на напарника и кивнул. Второй мужчина медленно пошел
назад к зеленой машине.
— Полиция.
Ее сердце упало, потом заработало как паровой молот, и,
дрожа всем телом, она прислонилась к стене. Что теперь?
— Да?
— Это инспектор Хоугтон. Я хочу поговорить с миссис
Кларк. — Он знал, что это была она.
По другую сторону двери Джессика пыталась справиться с
искушением сказать ему, что миссис Кларк нет дома. Но «морган» был хорошо
виден, инспектор, очевидно, ждал ее возвращения где-то поблизости. От них
нельзя скрыться. Им принадлежала ее жизнь, так же как и жизнь Яна.
Джесси медленно отперла дверь и замерла в неосвещенном
холле. Даже без туфель она была на дюйм выше инспектора. Их глаза встретились.
Вся ненависть, которую она не могла не чувствовать из-за предательства Яна,
обрушилась на Хоугтона. Его было легко ненавидеть.
— Добрый вечер. Можно войти?
Джессика впустила его в дом, щелкнула выключателем и первой
прошла в гостиную. Она остановилась в центре комнаты, наблюдая за ним и не
приглашая сесть.
— Итак, инспектор? Что вам нужно? — Ее тон не
предвещал ничего хорошего.
— Подумал, что мы могли бы немного побеседовать.
— О! Даже так. — Она испугалась, но еще больше
боялась показать это. А что, если он хотел ее изнасиловать? На этот раз
настоящее изнасилование. Что, если… Боже.., где Ян?
— Самый обычный разговор, миссис Кларк.
Они, казалось, кружили вокруг, буравя друг друга взглядами,
как смертельные враги. Удав и его жертва. Джессике не нравилась выпавшая ей
роль. Он оценил ее красоту, но не показывал этого. Хоугтон ненавидел Яна по
нескольким причинам.
— Не возражаете, если я сяду?
«Да. Еще как».
— Нет. Пожалуйста. — Она показала ему рукой на
диван, а сама опустилась в свое любимое кресло.
— Отличный дом, миссис Кларк. Вы давно здесь живете?
Он посмотрел по сторонам, как будто пытаясь схватить все
детали, тогда как Джессика мечтала лишь о том, чтобы выцарапать ему глаза и
вышвырнуть вон. Но сейчас она понимала, что это нереально. Можно ненавидеть
полицейских, но нельзя проявлять недружелюбие. Она не виновна, Ян тоже не
виновен, и тем не менее она была сама не своя от ужаса.
— Инспектор, это допрос или светский визит? Мой адвокат
посоветовал мне не отвечать на вопросы полицейских в его отсутствие.
Она не отводила взгляда от ноги Хоугтона в темно-бордовом
носке, думая о том, не попытается ли он ее изнасиловать.
На инспекторе был блестящий галстук горчичного цвета.
Джессику начало подташнивать, она со страхом попыталась вспомнить, приняла ли
утром противозачаточную таблетку. А потом вдруг взглянула на него и сразу же
поняла, что убьет его, если придется. Непременно убьет.
— Да, вы имеете право не разговаривать с полицейским,
пока рядом с вами нет вашего адвоката, но я хочу задать несколько вопросов и думаю,
что для вас будет приятнее ответить на них здесь.
«Большая честь».
— Я лучше отвечу на них в суде. — Но оба прекрасно
знали, что ей не пришлось бы этого делать, поскольку она была женой обвиняемого
и, следовательно, освобождалась от дачи показаний.
— Как вам угодно. — Он встал, собираясь уходить, и
остановился у бара. — Вы — алкоголичка? Как и ваш муж?
Вопрос вывел Джессику из себя.
— Нет, и мой муж — тоже нет!
— Да, я так и думал. Он утверждает, что она на него
набросилась, когда они поднялись в номер. Я так понимаю, он спокойно себе
лежал. Не похож ваш муж на алкоголика.
У Джессики упало сердце, а глаза наполнились ненавистью.
Этот сукин сын пытался заманить ее в ловушку.
— Инспектор, я прошу вас уйти. Немедленно.
При этих словах Хоугтон повернулся к ней, выражая притворное
сочувствие. Но в его глазах кипел тот же гнев, что и у Джессики. Голос его был
едва слышен, хотя он стоял в метре от нее.
— И что вы делаете с таким слабохарактерным отребьем,
как он?
— Убирайтесь из моего дома! — произнесла она так
же тихо, все ее тело била дрожь.
— А если он отправится на «отдых»? Найдете себе другого
милашку-жиголо вроде него? Поверь мне, сестричка, он не стоит того. Таких пруд
пруди.
— Убирайтесь!!! — Слова прозвучали как пощечина.
Хоугтон повернулся и направился к двери. Задержавшись на
мгновение, он посмотрел на нее:
— До встречи.
Дверь за ним закрылась, и впервые в жизни Джессика
почувствовала тягу к убийству.
В тот вечер инспектор вернулся опять, в десять часов, с
двумя полицейскими в штатском и ордером на обыск. Они перевернули весь дом в
поисках оружия и наркотиков.
На этот раз Хоугтон был деловит и официален, он избегал
встречаться с ней взглядом на протяжении всего часа, который они провели в
доме, роясь в ящиках и шкафах, переворачивая белье, потроша ее сумочку на
кровати, высыпая мыльную стружку и разбрасывая одежду и бумаги Яна по всей
гостиной.
Они ничего не нашли. После их ухода она четыре с половиной
часа приводила все в порядок и еще два часа приходила в себя от рыданий. Эти
мерзавцы над ней надругались. Не в том смысле, в каком она боялась, в другом.
Фотографии ее матери лежали, раскиданные по столу, противозачаточные таблетки
были высыпаны на кухне, половину из них забрали на анализ в лабораторию. Вся ее
жизнь была разбросана по дому.
Теперь это была и ее война. И она приготовилась к борьбе. Та
ночь изменила все. Они стали и ее врагами, не только Яна.
