— Ты, наверное, права, Марина. Итак, ты будешь
устраивать в их пользу бал, Кизия?
— Пока не знаю. Еще не решила. Если честно, я немного
устала от всей этой благотворительной беготни. Занимаюсь этим уже Бог знает
сколько.
— Как и мы все, — уныло отозвалась Марина,
стряхивая пепел в беззвучно предложенную официантом пепельницу.
— Ты должна выйти замуж, Кизия. Это божественно. —
Тиффани блаженно улыбнулась и взяла еще один бокал с плывущего мимо подноса.
Только за то время, что Кизия присоединилась к ним, это был уже третий. В
дальнем конце зала опять заиграли вальс.
— Этот танец, девочки, приносит мне несчастье. —
Кизия внутренне застонала. Куда, к черту, подевался Уит?
— Несчастье? Почему?
— Вот почему. — Кизия быстро кивнула в сторону
приближающегося барона. Вальс исполняли по его просьбе, и он рассчитывал
наслаждаться ее обществом около получаса.
— Ну и везет же тебе! — злорадно ухмыльнулась
Марина, а Тиффани изо всех сил постаралась сосредоточиться.
— Вот и объяснение, милая Тиффани, почему я не выхожу
замуж.
— Кизия! Наш вальс! — Протестовать бесполезно. Она
грациозно кивнула приятельницам и унеслась в объятиях барона.
— Ты думаешь, он ей нравится? — Тиффани была
ошарашена. Он действительно очень уродлив. Даже сквозь алкогольные пары это
очевидно.
— Нет, конечно… Эх ты… Она хочет сказать, что, когда за
тобой все время увиваются подобные образины, просто нет времени найти
нормального мужика. — Марине это было знакомо, как никому. Она охотилась за
вторым мужем уже почти два года… Если в ближайшее время не появится хоть кто-то
худо-бедно приемлемый — дела ее плохи. Подтянутая грудь вновь обвиснет, ягодицы
станут похожи на вафли. В течение года кого-то надо найти, иначе все пропало.
— Не знаю, Марина. Может, он ей и нравится. Знаешь,
Кизия ведь со странностями. Иногда мне кажется, что на нее плохо подействовали
эти деньги, которые она получила так рано. Я думаю, это повлияло бы на любого.
Вряд ли можно вести нормальную жизнь, когда ты одна из богатейших…
— Христа ради, Тиффани, умолкни ты! Почему бы тебе не
пойти домой и хоть немного не протрезветь?
— Как мерзко говорить такое! — В глазах Тиффани
выступили слезы.
— Нет, Тиффани, на это мерзко смотреть. — Марина
повернулась на каблуках и направилась в сторону Хэлперна Медли. Она слышала,
что он и Люсиль только что разошлись. Самое благоприятное время. Несчастный,
пришибленный перспективой самому решать все жизненные проблемы, скучает по
детям, одинок по ночам… У нее трое детей, и она знает, чем занять Хэлперна. Он
— подходящая добыча.
На танцевальной площадке Кизия медленно кружилась в объятиях
барона. Уитни был занят серьезным разговором с молодым брокером — обладателем
длинных, изящных кистей. Часы на стене пробили три.
Почувствовав головокружение, Тиффани опустилась на красную
бархатную банкетку в углу комнаты. Где Билл? Он сказал что-то про звонок во
Франкфурт. Франкфурт? При чем здесь Франкфурт? Она никак не могла вспомнить. Но
он вышел в коридор… Сколько же часов прошло?.. Разрозненные обрывки мыслей
теснились и путались. Билл? Она не могла припомнить, приехала ли она сюда с ним
или его нет в Нью-Йорке, а приехала она с Марком и Глорией. Черт, почему же так
трудно вспомнить? Надо постараться. Она ужинала дома с Биллом и детьми… или
только с детьми?.. Кажется, впрочем, дети все еще в Вайнарде с матерью Билла…
Так что же?.. Что-то в ее желудке начало медленно кружиться в такт ме??ленному
кружению вещей вокруг, и она поняла, что сейчас ее стошнит.
— Тиффани? — Это был ее брат Марк, а за ним стояла
Глория. Целая стена попреков отделяла ее от туалета, где же он, черт бы его
побрал, находится? Что за отель?.. Или они у кого-то дома? Проклятие, ни черта
она не помнит.
— Марк… Я…
— Глория, отведи Тиффани в дамскую комнату. — Он
не стал тратить время на объяснения с сестрой, а сразу воззвал к жене. Тиффани
прекрасно все воспринимала. Это было еще хуже. Сколько бы она ни выпила, всегда
все понимала. Она слышала, каким тоном с ней говорят. Алкоголь не мог заглушить
этого.
— Я… Прости меня… Марк, Билла нет в городе, и если бы
ты отвез меня домой… — Она громко рыгнула, и Глория нервно бросилась к ней.
Марк, наоборот, с отвращением отшатнулся.
— Тиффани? — Это был Билл, с его обычной
неопределенной улыбкой.
— Я думала… ты… — Марк и Глория исчезли в глубине
комнаты, а муж взял ее за руку и как можно быстрее повел прочь из зала, где
затухала вечеринка. В редеющей толпе она очень бросалась в глаза.
— Я думала…
Они шли уже по коридору, и тут Тиффани вспомнила, что
оставила сумочку на банкетке. Кто-нибудь может унести ее.
— Моя сумка, Билл… моя…
— Все в порядке, дорогая. Я о ней позабочусь.
— Я… О Боже, как мне паршиво. Мне нужно сесть. —
Голос ее опустился до шепота, и о сумке она уже забыла. Билл шел слишком
быстро, от этого ей стало еще хуже.
— Тебе надо просто подышать воздухом. — Крепко
держа ее под руку, он улыбался проходящим мимо. Господин директор по дороге в
свой офис… Доброе утро… Привет… рад вас видеть… Улыбка не исчезала, а глаза не
теплели.
— Я только… Я… ой…
Прохладный ночной воздух ударил ей в лицо, и в голове слегка
прояснилось, но желудок по-прежнему бунтовал.
— Билл…
Она повернулась и на мгновение посмотрела на мужа. Она
хотела задать ему ужасный вопрос. Что-то побуждало ее сделать это. Спросить.
Как ужасно. О Господи, взмолилась она. пожалуйста, не надо. Иногда, сильно
напившись, она хотела спросить то же самое у брата. Однажды спросила у матери,
и та дала ей пощечину. Изо всех сил. Каждый раз, когда Тиффани напивалась, этот
вопрос начинал ее жечь. От шампанского это случалось всегда, а иногда и от
джина.
— Сейчас мы посадим тебя в симпатичное уютненькое
такси, и все будет хорошо, правда, дорогая?
Он осторожно сжал ее плечо, как чрезмерно заботливый
метрдотель, и подозвал привратника. Через секунду перед ними стояло такси с
открытой дверью.
— Такси? Билл… а ты?.. — Господи, опять этот
вопрос, готовый в любой момент сорваться с языка, вырваться из самой ее души.
— Все в порядке, дорогая.
Билл наклонился, чтобы поговорить с водителем. Он ее не
слушал. Тиффани уловила, как он называет шоферу адрес, и на мгновение
опомнилась. Билл так уверен в себе…
— Увидимся утром, дорогая.
Он потрепал ее по щеке и захлопнул дверь. Машина тронулась,
и перед ней мелькнуло улыбающееся лицо швейцара. Она нашла кнопку, открывающую
окно, и изо всех сил на нее нажала… Вопрос… вопрос продолжал клокотать в ней.
Она больше не могла сдерживать себя. Она должна спросить Билла… Уильяма… Билли…
Надо вернуться, необходимо выяснить… Но такси уже давно отъехало от тротуара, и
вопрос вырвался наружу вместе с потоком рвоты:
