Он подхватил чемоданы с крутящегося стола, словно детские
игрушки. Один сунул под мышку, той же рукой захватил второй. Другой рукой
крепко прижал к себе Кизию.
— Ты не очень разговорчива, малышка. Устала?
— Нет. Счастлива. — Она снова взглянула на него,
теснее прижалась. — Господи, прошло столько времени!
— Этого больше не повторится. Все это плохо действует
мне на нервы. — Но Кизия знала — повториться может все. Таков его образ
жизни. Но сейчас все позади. Их трехдневный медовый месяц только начинался.
— Где мы остановимся? — Они ждали такси. Пока что
все хорошо. Ни фотографов, ни репортеров. Никто даже не знал, что она не в
Нью-Йорке. Она лишь кратко уведомила редакцию, что берет два свободных дня и
позвонит, как будет готова новая статья. Они могут использовать несколько
пикантных новостей, не вошедших в ее предыдущие статьи. Этого достаточно, пока она
не передумает и не решится возобновить сотрудничество с газетой под именем
Мартина Хэллама.
— Мы остановимся в пансионате «Ритц», — объявил он
торжественно, втискивая ее чемоданы на переднее сиденье.
— Что-нибудь сносное? — спросила она, откидываясь
на его руку.
— Подожди, скоро увидишь. — Его вдруг охватило
беспокойство.
— Слушай, может, тебе хотелось бы пожить в «Фейрмонте»
или «Хантингтоне»? Они намного лучше, но я подумал, что это как раз и будет
тебе не по нраву.
— Что, в «Ритце» более безопасно?
Он рассмеялся, взглянув на выражение ее лица.
— О да, малышка. Конечно, там безопаснее. Поэтому мне и
нравится «Ритц». Там намного безопаснее!
Большое стареющее серое здание среди особняков на прибрежных
холмах. Когда-то это был респектабельный дом, сейчас в нем проживали случайные
люди — увядающие дамы и усыхающие старички. Сюда иногда забредали и «лишние»
гости из роскошных ближайших домов. Странной мешанине его обитателей
соответствовало и внутреннее убранство: изогнутые канделябры с пыльными
плафонами, старые, обитые красным бархатом кресла, цветные атласные портьеры и
витиеватые бронзовые урны.
В глазах Люка плясали веселые огоньки, когда они входили
внутрь и направлялись к старой, без умолку щебечущей женщине за стойкой.
Короткие косички торчали у нее над ушами, а искусственные зубы отдавали таким
блеском, что с ними была не страшна любая темнота.
— Добрый вечер, Эрнестина. — Имя это было ей как
нельзя кстати.
— Добрый вечер, мистер Джонс, — ответила та, с
одобрением взглянув на Кизию. Такие гости ей нравились. Хорошо одетые,
богатенькие, приглаженные. В конце концов, ведь это «Ритц».
Они вошли в дребезжащий лифт, управляемый маленьким
старичком. Он что-то мурлыкал себе под нос, пока они, раскачиваясь, поднимались
на второй этаж.
— Обычно я хожу пешком, но сегодня хотел показать тебе
все.
Объявление в лифте оповещало: завтрак в семь, ланч в
одиннадцать, обед в пять. Крепко держась за его руку, Кизия улыбнулась.
— Спасибо, Джо, — поблагодарил Люк лифтера,
легонько хлопнув того по плечу и подхватив чемоданы.
— Сэр, вам помочь?
— Нет, благодарю, — ответил Люк. Он сунул в руку
лифтера чаевые, и они вышли в коридор. На полу — темно-красный ковер, на стенах
тщательно подобранные подсвечники.
— Налево, малыш. — Она повиновалась, и они прошли
в конец коридора.
— У нас потрясающий вид из окна, ты только
подожди. — Он вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул его,
поставил на пол чемоданы и притянул Кизию к себе.
— Я так рад, что ты выбралась. Боялся, что будешь
занята.
— Не для тебя, Люк. Ты, должно быть, шутишь! Мы что,
собираемся так стоять всю ночь?
— Нет. Ну конечно же, нет! — Он легко подхватил ее
на руки и перенес через порог в комнату. От неожиданности она чуть не
задохнулась, а потом стала смеяться. Ей никогда не приходилось видеть столько
голубого бархата и атласа в одном месте.
— Люк, это буйство, но мне нравится.
Улыбаясь, он опустил ее на пол. Широко раскрытыми глазами
она смотрела на кровать на четырех стойках: голубые бархатные драпировки,
голубое атласное покрывало, полог… Голубые бархатные стулья, старомодный комод
для одежды, камин, цветистый голубой ковер, видавший лучшие дни… Она бросила
взгляд в окно. В огромной темной чаше залива отсвечивали холмы Сосалито и
мерцающие огни моста «Золотые ворота».
— Люк, да это потрясающее место! воскликнула она с
сияющими глазами.
— «Ритц» у твоих ног.
— Дорогой, я обожаю тебя. — Она бросилась в его
объятия.
— Леди, ваша любовь вполовину меньше моей. Нет,
пожалуй, еще меньше.
— Молчи…
Их губы нежно встретились, он поднял ее и тут же опустил в
голубую атласную кровать.
— Голодна?
— Не знаю. Я так счастлива, что ни о чем больше не могу
думать. — Она сонно повернулась на другой бок, чмокнув его в шею.
— Как насчет пасты?
— Конечно… — Она не проявила никакого желания встать.
По нью-йоркскому времени был час ночи, и она испытывала удовольствие от того,
что лежит в постели.
— Ну же, малышка, поднимайся,
— Господи, только не душ! — Он смеялся, шлепал ее
по спине, вытаскивал из-под простыни.
— Если ты не встанешь через две минуты, я притащу душ
сюда.
— Ты не посмеешь. — Она лежала, упрямо закрыв
глаза и сонно улыбаясь.
— Не посмею? — Люк смотрел на нее сверху вниз с
огромной любовью и нежностью.
— Господи, ну конечно, посмеешь. Могу я принять ванну
вместо душа?
— Принимай что хочешь, только поскорей поднимайся.
Она уже открыла глаза и смотрела на него не шелохнувшись.
— В таком случае я приму тебя.
— После того, как поедим. Сегодня у меня не было
времени на ланч, и я проголодался. Мне хотелось закончить все дела до того, как
ты выберешься сюда.
— И тебе удалось? — Она приподнялась на локте и
потянулась за сигаретой. Начало разговора, которого она ждала. Голос стал
напряженным.
— Да. Мы все завершили. — В его сознании мелькнули
лица убитых.
— Лукас… — Она еще никогда не спрашивала его прямо, он
тоже не проявлял инициативы.
— Да? — Все, что относилось к нему, казалось
непроницаемым. Но они оба знали.
— Я не должна совать нос в твои дела? Он пожал плечами
и медленно покачал головой.
— Нет. Я знаю, куда ты собираешься. И полагаю, вправе
спросить.
— Ты хочешь знать, чем я здесь занимался? — Она
кивнула. — Но ведь ты уже знаешь, не так ли? — Он выглядел
постаревшим и усталым. Праздничная атмосфера внезапно улетучилась.