К середине ночи он сильно замерз и вернулся в спальню, где было тепло и слышно, как дышит Маня.
Он лег рядом, но в то же время далеко, стараясь не коснуться ее, чтоб не разбудить и вообще во избежание… всяких последствий.
Утром они проснулись, обнявшись так крепко, что почти невозможно было вздохнуть. Манина голова оказалась у него в подмышке, а длинные, гладкие, плотные ноги…
Впрочем, про ноги лучше не вспоминать.
Они проснулись одновременно и уставились друг на друга, и Маня сонно улыбнулась, и потянулась, и поцеловала, и стала пристраиваться, чтобы спать дальше.
Этого он уж никак не мог вынести.
Нужно было немедленно сделать что-то с ней и с собой, единственное, правильное, долгожданное, почти позабытое в поисках свободы. Нужно было немедленно вернуть ее себе, оказаться ближе, глубже, надежней. Вот чего ему хотелось – надежности! Еще ничего не кончилось, пока все можно исправить, переделать заново, объяснить по новой, выклянчить у судьбы еще один шанс.
Или встать и уйти.
Алекс встал и ушел.
Он долго отсиживался в ванной, закрыв дверь на замок, чего не делал никогда в жизни – в той, прошлой, где все было возможно, и она принадлежала ему, – а когда вышел, оказалось, что Маня на кухне варит кофе и жарит яичницу, и нет никакого другого выхода, кроме как сделать вид, что ничего не произошло.
Не было поцелуя, и не просыпались они в объятиях друг друга, и не хотел он ее так, как будто от этого зависела жизнь!..
Ему срочно нужно было чем-то себя занять, и он спешно собрался в «День сегодняшний» – опять сбежал!..
В метро – некому было везти его на машине, и пришлось добираться на метро! – он думал о том, что ничего нельзя изменить, и вернуть обратно тоже нельзя, и Маня никогда больше не напишет ни слова, а он никогда не заполучит ее в полное и безраздельное владение, и всего этого оказалось так много, и все такое плохое, что в конце концов он засмеялся громким, тоскливым смехом и до смерти напугал замученную тетку в дождевике и с сумкой на колесах.
…Черт побери, ты сам устроил себе такую жизнь! Тебе казалось, что так будет лучше всего. Но – черт побери! – ничто и никто не мешает тебе перестроить ее еще раз. Пусть не так, как было, но все же так, чтобы ты мог дышать, двигаться и чувствовать себя человеком, а не безмозглой бабочкой-капустницей!..
С твоим характером, говаривала бабушка Леля, на маяке нужно жить, среди скал. И тебе отлично, и людям от тебя никакого вреда!..
Алекс приехал в редакцию, и в первую секунду был ошеломлен. Ему казалось, что редакция еженедельного журнала – это нечто вроде издательства «Алфавит» с его чинным благолепием, широкими коридорами, запахом духов и озона от огромных копировальных машин, специальными «зонами отдыха», придуманными генеральной директрисой, чтобы сотрудникам было где поговорить по делам, повстречаться с авторами и просто так поболтать друг с другом. Анна Иосифовна даже турка где-то раздобыла, варившего необыкновенный кофе – в крохотных медных турках, на раскаленном песке, насыпанном в чугунный ящик!.. Кофе подавали в толстостенных глиняных чашках, и к нему всегда полагался глоток ледяной воды в запотевшем стакане.
В редакции журнала было шумно, многолюдно, неуютно, так что Алексу некоторое время пришлось постоять у стены, привыкая к ритму этого совершенно нового для него места. По узким коридорам, освещенным подслеповатыми лампочками, в обе стороны несся народ. Движение представлялось совершенно хаотическим. Казалось, старый дом сотрясается от топота многочисленных ног, того и гляди развалится! Звонили телефоны, гудели допотопные компьютеры, пол возле урны был засыпан пеплом и обрывками бумажек.
Кто-то на бегу толкнул Алекса в плечо, он посторонился и пробормотал извинение, но толкнувшего уже и след простыл. За стеклянными, плохо вымытыми стенами сидели люди, уставившись в мониторы; растрепанные кипы бумаг, газет, перегнутые пополам журналы громоздились на каждом столе. Какой-то парень, выбираясь из-за стола, случайно столкнул свою личную кипу на пол, не обратил на нее никакого внимания, перешагнул, чуть не упал, выскочил в коридор и присоединился к бегущим в сторону лестничной площадки.
Алекс проводил его глазами.
Дальше стоять у стены не было никакого смысла, и он поймал за рукав пробегавшую мимо девушку в кожаной юбочке, вязаных сапогах и майке, открывавшей по-весеннему белый живот. Поверх майки была надета меховая жилетка – очень красиво.
– Прощу прощения.
– А?
– Прошу прощения, как мне найти Дениса Столетова?
– А?!
Девушка жевала жвачку, челюсти активно работали.
– Вы не знаете, где?..
Она махнула рукой куда-то в потолок, в кармане ее юбочки зазвонил телефон, она выхватила его, прижала плечом к уху и пошла в другую сторону, что-то на ходу записывая в ежедневник.
– Матерь Божья, – четко выговорил Алекс ей в спину и загородил дорогу следующему бегущему: – Мне нужен Денис Столетов.
– Увидите, передайте, чтоб к выпускающему зашел, – моментально отозвался остановленный. – Он его искал.
И пропал.
Алекс понял, что так дело не пойдет и придется звонить.
– Здорово! – сказали у него за плечом бодрым басом, и он быстро оглянулся. – Ты бы с вахты брякнул, я б тебя встретил! У нас тут без ста граммов не разберешься!
Дэн сунул было руку, но тут у него в кармане грянула разухабистая мелодия.
– О! – удивленно сказал он, выудив телефон. – Это ты мне звонишь?
– Я.
– Мы по телефону будем разговаривать? – уточнил Столетов.
– Дэн, тебя выпускающий хотел! – закричали со стороны лестничной площадки.
– Давно?
– Да уж часа два!
– Ну, значит, ничего срочного, – почему-то заключил Дэн. – Пошли, Алекс. Ты кофе будешь? Только у меня растворимый, а за кипятком нужно на первый этаж бежать, у нас кулер уже полгода не работает, а на чайник все никак начальство не разорится! Я сам хотел купить, а потом решил, что…
Едва поспевая за ним, Алекс влетел в крохотную стеклянную кабинку, где пахло застарелым табачным дымом и типографской краской, впритык друг к другу стояли два желтых канцелярских стола, а на стенах были приколоты кое-как выдранные из журнала листки с фотографиями и текстами. Некоторые из них оказались выцветшими – по всему видно, давно висели!..
За вторым столом сидела толстая коротко стриженная девушка в очках и что-то остервенело строчила на клавиатуре компьютера. В монитор она не смотрела и отрывалась только для того, чтобы откусить пирожок, лежавший рядом на салфетке. Откусив, она вытирала пальцы о джинсы и продолжала строчить – как из пулемета.
Все это Алекс увидел в одну секунду.
– Садись!
Дэн покрутил головой в поисках стула, ничего не нашел, конечно, фыркнул, пожал плечами и плюхнулся на свое место.
