Алекс перевел на него злые светлые глаза.
Настолько злые, что закаленный полковник даже чуть-чуть подался назад в своем кресле.
– Ого! – сказал он и покрутил головой. – Ты того… полегче, парень. Не заводись.
– Я должен помочь Береговому. Я обещал Мане.
Ничего такого он ей не обещал, но знал откуда-то, что они не смогут жить дальше, если Береговой останется в тюрьме.
И Маня никогда не напишет ни одного слова. Даже слова «настурция».
А сам он так и останется бабочкой-капустницей, свободной и безмозглой.
– Какое-нибудь шпионское оборудование? – предложил Алекс и улыбнулся. – Записывающие устройства? Камеры в пуговицах? Ничего этого нет?
Никоненко махнул на него рукой, выбрался из-за стола, снял отломанную крышку с замызганного электрического чайника и с интересом заглянул внутрь.
– Нет, оно, конечно, можно диктофон тебе в карман положить или передатчик куда-нибудь прилепить, только все это доказательством в суде не является, и мы с тобой потом эти записи сможем себе засунуть… в любое место, короче! Слушай, ты посиди, а я за водой сгоняю. Я вчера малость того, злоупотребил, пить охота, спасу нет!.. Сушняк.
Алекс полез в сумку и достал бутылку воды. Он все время таскал с собой воду – по европейской привычке.
– Ну, ты даешь! – восхитился полковник, отвинтил крышечку и припал к горлышку. Уровень воды стремительно понижался, и сильно булькало. – Хорррошо! – Никоненко прицелился и метнул пустую бутылку в урну. Сильно метнул, пластмассовая урна закачалась и медленно, неохотно повалилась на бок. Из нее выкатилась бутылка прямо ему под ноги.
Алекс и полковник проводили ее глазами.
– Ну, хорошо, – повторил Никоненко. – Хорошо. Допустим. А чего ты делать-то вознамерился?
Алекс пожал плечами:
– Пугать.
– Как?
– Словами. Только словами.
– Не напугается.
– Я уверен, что как раз наоборот. Они знают, что «убийца» в тюрьме. Им ничего не угрожает. Не может угрожать! Тем более с моей стороны. Я-то вообще никакого отношения к делу не имею.
– Вот это ты точно подметил. Ох-хо-хо. Беда мне с тобой. А второй кто?
– Я догадываюсь, но пока не скажу. Но вы должны быть готовы… действовать быстро.
– Ты меня не учи, как мне действовать! – Полковник ни с того ни с сего поддал ногой пустую бутылку. Она ускакала под шкаф. – В случае чего ты-то в Швейцарию улетишь романчик кропать, а пинок по заднице я получу! – Он кивнул на бутылку. – И проследую таким макаром с работы на заслуженный отдых, это в лучшем случае!
– Игорь, – сказал Алекс устало. – Мы без тебя не обойдемся.
– Да пошел ты.
Никоненко вернулся за стол, и они еще посидели молча.
«…Как это я в это дело вляпался», – думал полковник.
«…Как там Маня, – думал писатель. – Как много всего мне нужно ей рассказать!..»
– А машину я нашел, – в конце концов выговорил полковник задумчиво. – Была такая машина. В тот самый вечер.
– Так что ж ты молчал!..
– Я не молчал! Я твои побасенки слушал!
И они опять помолчали.
– Ну, короче, все ясно, – заключил Никоненко. – Давай попробуем. Мне бы, конечно, как умному, лучше всего на это время на рыбалку отъехать, а не могу я, потому что Манюня, овца драная, этому Береговому лучшего адвоката добыла, о чем я сегодня уже имел душевный разговор с генералом.
– Кого?
– Глебова Павла Алексеевича, – скривившись, как будто у него внезапно прихватило зубы, выговорил полковник. – А Глебов Павел Алексеевич тем и известен широкой общественности, включая нашего генерала, что еще ни одного процесса не проиграл. И над материалами дела, а также собранной доказательной базой смеялся очень громко, когда изучал их не далее как сегодня утром.
Алекс стиснул зубы и засопел. У Мани денег нет, все извела на тетушку, а она наняла Глебова – одного из самых дорогих и известных адвокатов! И не сказала ему, Алексу, ни слова. И ни о чем не попросила. Мать Тереза и святая Урсула в одном лице!
– Так что давай попробуем. Мало ли!.. Нам бы на сообщника выйти, тогда можно будет все на него списать. Вряд ли барышня сама стреляла! – предположил полковник.
– Вряд ли, – согласился Алекс, думая об Урсуле.
Его Урсула все сделала бы сама и не стала бы ни на кого ничего спихивать!.. Если б ей понадобилось стрелять, она бы и стреляла. А потом отвечала за все – одна…
Дэн Столетов страшно удивился, когда под вечер Алекс Шан-Гирей вернулся в «День сегодняшний». Они нос к носу столкнулись в коридоре, где движение не только не утихло, но, напротив, усилилось, как на шоссе в час пик.
– Слушай, ты куда делся-то?! Я в коридор вышел – нет тебя! Я туда-сюда, опять нет! И телефон не отвечает. Чего случилось? И как ты прошел?
– По утреннему пропуску.
– Ты чего? Не сдал его?!
Алекс покачал головой. Ему было решительно не до пропуска.
– Не, а как ты вышел-то?
Алекс повернулся к нему так, что высоченный Дэн чуть не сшиб его с ног.
– Я просто вышел, – четко сказал он. – Ваш вахтер в это время кому-то что-то выписывал и на меня не обратил никакого внимания.
– Да ладно! Мимо него муха не пролетит. Стой, ты куда?!
Алекс, держась очень прямо, потянул на себя ручку солидной двери без всякой таблички.
– Стой! – шипел сзади Дэн. – Куда тебя понесло?! Вернись, я говорю! Вернись сейчас же!..
В приемной было тихо, коридорный шум и неразбериху как будто отрезало, и хорошо пахло – точь-в точь как в издательстве «Алфавит» – кофе, духами и… как бы это выразиться, женским присутствием.
Коротко стриженная девушка-эльф в странных темных одеждах, напевая что-то, клацала длинными ногтями по клавиатуре компьютера.
Когда Алекс вошел, она подняла глаза.
– Здравствуйте, Анна, – заговорил он на ходу и почувствовал некое злорадное удовлетворение, когда увидел, как она в одну секунду изменилась в лице. – Меня зовут Александр Шан-Гирей. Впрочем, мы знакомы. Помните? Нас познакомила в ресторане «Трюфель» девушка Фия, то есть Ксанька из Кривого Рога.
– Что вам нужно?
Она поднялась из-за стола, зацепила клавиатуру, которая брякнулась на пол, и не стала ее поднимать. Алекс, не отрываясь, смотрел ей в лицо. Он это умел.
– Странное дело, – продолжал он, не отвечая на вопрос. – В Москве у всех девушек двойные имена. Вы ведь тоже не совсем Анна! На телевидении вы Анна, а здесь Неточка, так?..
Она зачем-то кивнула. А потом ойкнула и закрыла рот рукой. На очень бледном лице красные ногти казались крупными каплями крови.
