– Кого? – пискнула Альжбетка.
Пока Солька в красках рассказывала подруге о наших героических подвигах, я взяла холщовый мешок, лежавший в сторонке, и методично переложила в него деньги. Затем вложила это все в тот мешок, в котором хранился чемодан, и засыпала сверху картошкой.
– Все, хватит болтать, пошли, – распорядилась я, указывая девчонкам на мешок.
– А как же Потугины? – спросила Альжбетка.
– Я так полагаю, – сказала я, – что это – частная собственность, и проникновение на данную территорию без разрешения владельцев карается законом, так что наш долг, как сознательных граждан, сдать эту парочку в милицию. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – ответила Солька, хватаясь за край мешка.
Глава 26
Мы выполняем долг перед обществом, а также навещаем мою маму
До забора мы мешок дотащили без всяких приключений, теперь же надо было переправить его на другую сторону.
– Кто-то обещал перегрызть проволоку, – напомнила я Сольке, оценивая слишком маленькое расстояние от земли до сетки.
Солька молча и хладнокровно достала из своего рюкзачка какой-то невообразимый инструмент и начала щелкать им по сетке. Мы с Альжбеткой стояли, раскрыв рты. Теперь перед нами зияла огромная дыра в заборе, и все это Солька сделала за минуту
– Ты где это взяла? – спросила я, указывая на железяку в Солькиных руках. – Это что – космическая пушка, меч-кладенец или первосортный лазер?
– Не помню, как называется, но Славка говорил, что ими даже зубы у дракона выдирать можно.
– Так ты что же раньше-то молчала? – возмутилась я, хватаясь за свой угол мешка.
– Забыла совсем, – постучала себе по голове Солька, – с вами тут совсем сдуреешь.
– Мы-то тут при чем? – изумилась Альжбетка.
– Учись, – сказала я, – вовремя спихнуть свою вину на другого – это все равно что сдать половину экзаменов в юридический.
Мы быстренько залезли в машину, мешок положили между сиденьями сзади и стали медленно выезжать из леса.
– А это что за машина? – спросила Солька, показывая на дорогу.
– Это синий «Фольксваген» Потугиных, – сказала Альжбетка, – у которого ты должна была изничтожить все четыре колеса.
Солька помолчала, а потом жалобно проговорила:
– Вы знаете, девочки, я думала, что «Фольксвагены»… они другие, такие длинные…
Альжбетка издала стон, а я, посмотрев на Сольку, сказала:
– Ты нам лучше этого не рассказывай. Кому ты там продырявила шины – уже не имеет значения.
В Москву мы приехали рано утром, зашли в круглосуточную забегаловку и перекусили. Сольку невозможно было отодрать от окна: она все боялась, что наш мешок с картошкой утащат нехорошие люди. В восемь ноль-ноль я залпом выпила остатки чая и сказала девчонкам:
– Пойду позвоню в милицию.
– А может, не надо? – занервничала Альжбетка.
– Ты хочешь, чтобы Потугины там съели все огурцы, и у них потом пучило бы живот, и они на всю жизнь приобрели бы огуречную зависимость? – поинтересовалась я.
– Их же посадят, – занервничала Альжбетка.
– Ненадолго, – успокоила я, – они скажут, что бомжевали, кушать захотелось, вот и зашли на огонек…
– А вдруг они там все расскажут, вообще – все? – спросила Солька.
– Не расскажут, – уверенно сказала я, – так им полгодика дадут, а вот за труп, который они по всей Москве возили, – лет пять. И то, если они докажут, что не они покойного до инфаркта довели: он же им родня, а бытовуха сейчас сплошь и рядом.
– А ты откуда звонить будешь? – поинтересовалась Солька.
– Автомат за углом заметила.
– А что скажешь?
– Скажу, что видела, как кто-то залез в дом, дам координаты и трубку положу, пусть сами разбираются.
– Это правильно, – поддержала Солька, – для нас лучше, чтобы они были подальше, и так узнали, что Анька на фирме работает… Пусть о них милиция позаботится.
С милицией никаких проблем не было: меня выслушали, можно сказать, с удовольствием и пообещали принять меры.
Мы вновь погрузились в машину и тихонько поехали по практически пустому шоссе. Настроение было отличное, мы мечтательно вздыхали время от времени, а фразы типа: «Неужели мы нашли?» или: «Неужели все закончилось?» – постоянно слетали с наших уст.
– Деньги надо спрятать, – нарушила я атмосферу праздника.
– Как – спрятать?! – воскликнула Солька. – Я себе вчера сумочку приглядела и кроссовки, и у меня телевизор работает, только когда перед ним на колени встанешь…
– Солька, – прервала я этот поток розовых мечтаний, – сейчас мы не должны особо высовываться: не забывай, что Селезнев умер не совсем по своей воле. Надо переждать, пока все немного утихнет.
– Может, ты и права, – сказала Солька, – только ждать я не хочу. Я знаю, потом обязательно что-нибудь случится: у нас украдут деньги, мы их потеряем или… инфляция… Ты знаешь, Анька, инфляция – это страшная штука!
– Деньги сейчас тратить не будем! – отчеканила я.
– Альжбетта, что ты молчишь? – Солька искала соратников. – Тебе что, деньги не нужны?
– Мне кажется, нам действительно лучше повременить… – замялась Альжбетка.
Конечно, ей тоже хотелось потратить свою долю, хотелось зажить, ни в чем себе не отказывая, но разум еще теплился в ее голове, и она все же приняла мою сторону.
– Да, деньги лучше спрятать, – уже более решительно сказала она.
Солька надулась и отвернулась к окну. Потом она фыркнула, пнула мешок и спросила:
– Ну и где мы их будем прятать?
– На мой взгляд, выбора у нас особого нет.
– Не хочешь ли ты сказать… – со страдальческим лицом начала Солька.
– Да, да, я предлагаю в качестве Кощея, чахнущего над златом, нашу горячо любимую… мою мамочку.
– Нет! – хором закричали девчонки.
– А я и не настаиваю, – пожала я плечами, – готова выслушать ваши предложения.
Девчонки минуты три усиленно думали, минуты три ерзали, минуты три чесали за ушами и вздыхали.
– Хорошо, – наконец-то сказала Солька, – нам больше ничего не остается, как ехать к твоей маме.
– А ты уверена, что она захочет нас принять? – поинтересовалась Альжбетка.
– Пока мы не замужем, пока мы смеем чего-то хотеть и пока мы живем, как нам заблагорассудится, мы – всегда долгожданные гости, ибо моей маме надо же кого-то поучать и надо же что-то возмущенно рассказывать соседкам.
– А что мы ей скажем? – поинтересовалась Солька.
