Нэнси лежала лицом вниз на смявшемся гармошкой капоте, и на
ней было какое-то странное красно-белое платье.
О боже, должно быть, она мертва!..
Позабыв о боли в ноге, Бен подковылял к ней и попытался
сначала приподнять, потом — просто перевернуть ее. Нэнси безвольно обмякла в
его руках, и только сейчас Бен увидел мелкие стеклянные осколки, которыми были
усыпаны ее волосы. Осколки лобового стекла, которое она выбила головой, были не
только в ее волосах, но и на платье, на капоте, на…
О господи! Бену наконец удалось повернуть Нэнси лицом к
себе, и то, что он увидел, заставило его зарыдать от жалости и ужаса.
У Нэнси больше не было лица. Под атласной шляпкой, чудом
удержавшейся у нее на голове, Бен увидел сплошное кровавое месиво, из которого
торчали осколки. Бен не знал, жива ли Нэнси, но в одно ужасное мгновение ему
захотелось, чтобы она умерла. Той Нэнси, которую он когда-то знал, больше не
существовало. У незнакомки, которая лежала на капоте, больше не было ни гладкой
светлой кожи, ни чистого лба, ни высоких скул, ни ясных голубых глаз.
К счастью для себя, в этот момент Бен снова потерял сознание
и медленно сполз под колеса автомобиля. На его лице запеклась кровь Нэнси в
потеках его собственных слез.
Глава 5
Пугающая бледность покрывала лицо Майкла, и Марион Хиллард,
сидевшая в углу больничной палаты, следила за ним с напряженным вниманием.
Сердце ее буквально обливалось кровью. Ей казалось, что однажды она уже
побывала в этой комнате, видела это лицо… Нет, разумеется, и комната была
другой, и лицо — тоже, но, несмотря на это, Марион продолжала чувствовать себя
так, словно ничего не изменилось. И, следовательно, ей следует быть готовой к
самому худшему.
Вся ситуация сильно напоминала ей те напряженные страшные
дни, когда Фредерик слег с тромбозом коронарных сосудов, за считанные часы
приведшим его к концу. Тогда Марион тоже чувствовала себя такой же испуганной,
одинокой и беспомощной и только тихо молилась, чтобы все обошлось. Увы, господь
не услышал ее молитв…
Марион негромко всхлипнула и тотчас же выпрямилась, испуганно
оглядываясь по сторонам. Она не должна плакать. Она не должна даже думать о
том, чем все это может кончиться. Ее муж умер, но Майкл был жив, и он должен
остаться в живых! Если бы и он ушел, то жизнь Марион утратила бы всякий смысл.
Нет, она не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось, чего бы это ни стоило.
Она поддержит его всеми силами, которые у нее остались.
Взгляд ее остановился на лице пожилой медсестры. Медсестра
внимательно наблюдала за показаниями приборов; время от времени она пристально
вглядывалась в неподвижные черты Майкла, но в ее глазах не было заметно никаких
признаков тревоги, и Марион незаметно перевела дух.
Со времени аварии прошло чуть меньше двадцати часов, и все
это время Майкл пролежал в коме. Арендованный лимузин с шофером доставил Марион
в больницу около пяти утра, но, если бы понадобилось, она пришла бы пешком, ибо
не было такой силы, которая могла бы помешать ей быть рядом с Майклом. Кроме
него, у нее больше никого не было. Только корпорация, но ведь и бизнесом она
занималась ради сына. Нет, конечно же, не только ради него, но в основном — да…
Богатство, успех, власть — это был ее главный дар Майклу, и он не мог, не имел
права отказываться от него ради этой маленькой сучки… И точно так же он не мог,
не должен был умереть сейчас, не успев воспользоваться тем, что Марион
приготовила для него.
О господи!.. Марион снова негромко вздохнула. Во всем
виновата она, эта маленькая шлюха Нэнси. Должно быть, это она уговорила Майкла
поспешить с регистрацией брака. Она…
Медсестра тихо встала и оттянула Майклу веко, проверяя
реакцию зрачка, и Марион тут же насторожилась. Мгновенно забыв о том, о чем
только что думала, она вскочила и бесшумно подошла к кровати Майкла. Марион
тоже хотела видеть то, что видела медсестра — что бы это ни было! — однако
беспокоилась она напрасно. Никаких перемен. Ничего. Абсолютно ничего нового.
Тронув Марион за запястье, медсестра отрицательно покачала
головой и вполголоса произнесла те же самые слова: «Без перемен». Потом она
взглядом показала в сторону двери, и Марион послушно вышла за ней в коридор.
На этот раз беспокойство сестры было вызвано не состоянием
пациента, а состоянием его матери.
— Доктор Викфилд просил передать вам, миссис Хиллард,
чтобы вы не задерживались здесь дольше пяти часов. Боюсь, вам пора…
Она посмотрела на свои наручные часы и виновато улыбнулась.
На часах было уже четверть шестого, а это значило, что Марион просидела у
постели сына ровно двенадцать часов. За все это время она никуда не отлучалась,
ничего не ела и только выпила две чашки кофе. Но, несмотря на это, она не
чувствовала ни голода, ни усталости, ничего. И уходить Марион тоже не
собиралась.
— Спасибо, что предупредили, но… — Марион покачала
головой. — Я только дойду до конца коридора и сразу вернусь. Не беспокойтесь,
с доктором Викфилдом я поговорю сама.
Нет, она не уйдет от Майкла. Ни за что. Однажды, много лет
назад, Марион точно так же оставила Фредерика, отлучившись всего на сорок
минут, чтобы пообедать. Врачи заставили ее сделать это, и именно в это время ее
муж скончался. Он умер, когда ее не было рядом, и Марион знала, что не повторит
этой ошибки. Она не уйдет, и никто ее не уговорит. Пока она рядом, Майкл не
умрет — Марион знала это абсолютно точно, хотя это и противоречило логике.
Кроме того, она надеялась, что Майкл скоро выйдет из комы, и
тогда она сама сможет убедиться, насколько сильно он пострадал. Доктор Викфилд
утверждал, что Майкл получил несколько внутренних повреждений средней тяжести и
что его жизни ничто не угрожает, но рисковать Марион не решалась. Тогда, в
случае с Фредериком, ее тоже убеждали, что все обойдется, а чем это обернулось?
И, почувствовав, что на глаза снова навернулись слезы,
Марион отвела взгляд и стала смотреть на выкрашенную голубой краской стену за
спиной медсестры.
— Миссис Хиллард? — Медсестра осторожно тронула ее
за локоть, и Марион слегка вздрогнула. — Вам нужно немного отдохнуть.
Доктор Викфилд приготовил для вас комнату на третьем этаже, так что вы можете…
— В этом нет необходимости. Со мной все в порядке… —
Марион машинально улыбнулась пожилой медсестре и медленно пошла вдоль коридора.
Майское солнце стояло еще довольно высоко, его теплые лучи
били прямо в больничные окна, и Марион, устроившись на нагревшемся подоконнике,
закурила первую за сегодняшний день сигарету. Щурясь от дыма, она равнодушно
смотрела, как солнце клонится к горизонту — к пологим холмам, на склонах
которых раскинулся чистенький, словно игрушечный, городок с крошечной белой
церквушкой.
«Слава богу, — подумала она, — что этот городок
только кажется провинциальным захолустьем». На самом деле до Бостона было
меньше часа езды, и Марион сумела довольно быстро собрать здесь на консилиум
лучших врачей, каких только сумела найти. Потом, когда Майкл оправится
настолько, что переезд уже не сможет ему повредить, его отправят в лучшую
частную клинику Нью-Йорка, но это будет не сразу. Пока же Марион с
удовлетворением подумала, что даже здесь ее мальчик в надежных руках.
