Майкл родился в очень богатой семье, чтившей устои и
приверженной традициям. Чуть ли не с пеленок его начали готовить к роли
принца-наследника, которому рано или поздно придется взойти на трон и взять на
себя управление делами империи. Сам Майкл относился к этому весьма и весьма
серьезно и никогда не шутил по поводу того, что в будущем его ожидает огромное
богатство и огромная ответственность. Напротив, эта перспектива скорее пугала
его. Несколько раз он делился с Нэнси своими сомнениями относительно того,
сумеет ли он быть достойным деловой репутации своих предков. Но Нэнси знала,
что у него все получится и что иначе просто не может быть.
Империю, во главе которой Майклу предстояло встать, основал
его дед, Ричард Коттер, который был весьма талантливым архитектором и еще более
талантливым бизнесменом. Архитектором был и отец Майкла, который внес свой
вклад в дело упрочения семейного благосостояния, женившись на Марион Хиллард,
Финансовые средства Хиллардов, объединенные с предприятием Коттеров, и привели
к созданию «Коттер-Хиллард корпорейшн» — могущественной компании, с которой
мало кто мог потягаться. Несомненно, старик Коттер и его сын знали, как делать
деньги, но именно капиталам Хиллардов — старым капиталам, за которыми стояли
долгая история и крепкие корни, — они были обязаны своим приобщением к
сливкам делового мира — к могуществу и власти, которые были возведены в ранг
если не добродетели, то традиции. Именно поэтому, кстати, Майкл и носил фамилию
матери, которая одна способна была открыть перед ним практически любую дверь.
Говоря по совести, это была нелегкая ноша, но Майкл не
роптал и никогда — ни в шутку, ни всерьез — не заявлял, что она ему не по душе.
Да и Нэнси относилась к его положению с должным пиететом. Она хорошо понимала,
что в один прекрасный день Майклу придется встать во главе корпорации. В начале
их знакомства они часто говорили об этом, а когда обоим стало ясно, насколько
серьезны их отношения, они вернулись к этой теме еще раз. Серьезный разговор,
состоявшийся между ними, лишь еще раз убедил Майкла в том, что ему
посчастливилось найти женщину, которая в состоянии не только справиться со
своими семейными обязанностями, но и с ответственной ролью супруги главы
могущественной фирмы. Приютское воспитание было здесь, разумеется, ни при чем —
основы для этого были заложены в характере Нэнси самой природой.
И вот теперь, глядя на прямую спину Нэнси, катившей далеко
впереди него, Майкл снова испытал прилив радости и гордости. В эти минуты она
казалась ему особенно сильной и уверенной в себе. Изящные, но сильные ноги,
налегавшие на педали, аккуратная попка на кожаном седле велосипеда, узкие
плечи, округлый подбородок, который он видел каждый раз, когда она со смехом
оборачивалась к нему, — все это вызывало в его душе мучительную нежность,
и Майклу захотелось догнать Нэнси, снять с велосипеда и увлечь на мягкую траву
лужайки, чтобы снова быть вместе, чтобы…
Он отогнал от себя эти мысли и, нажав на педали, помчался
вслед за ней.
— Эй, куда ты?! Подожди меня!..
Поравнявшись с Нэнси, Майкл слегка притормозил, и они
поехали по тенистой аллее парка бок о бок, никуда не торопясь. Дорожка была
широкой и безлюдной, и несколько мгновений спустя Майкл положил руку на плечо
Нэнси, по которому бежали пятна просеянного сквозь листву солнечного света.
— Ты такая красивая, Нэн. — Его голос был таким же
ласковым и нежным, как теплый весенний воздух, как свежая молодая листва на
деревьях, как брачные трели птиц. — И я очень, очень тебя люблю.
— А вам известно, мистер Хиллард, что я люблю вас в два
раза больше?
— Ты, похоже, знаешь, что говоришь, Нэн… Да, она знала.
Рядом с Майклом Нэнси чувствовала себя совершенно счастливой, и это было
настоящее чудо. Пронзительное счастье, озарившее Нэнси в тот самый миг, когда
он вошел в зал галереи на Чарльз-стрит, до сих пор нисколько не притупилось.
Напротив, с каждым днем, с каждой новой встречей она со все большей остротой
ощущала его глубину и полноту. Нэнси вспомнила, как в их первую встречу Майкл
пригрозил раздеться догола, если она не продаст ему все свои картины, и улыбка
тронула ее губы.
— …Но я люблю тебя в семь раз больше, чем ты меня!..
— Вот уж дудки! — Нэнси фыркнула и, презрительно
задрав нос, обогнала его на полкорпуса. — Я все равно люблю тебя больше,
что бы ты ни говорил.
— Откуда ты знаешь?
— От Санта-Клауса.
Она нажала на педали и укатила вперед. Дорожка в этом месте
сужалась, и Майкл не стал ее догонять. Настроение у него было приподнятым, к
тому же сзади Нэнси смотрелась так же привлекательно, как и спереди, и он не
уставал любоваться ее обтянутыми джинсами бедрами, тонкой талией, изящными
плечами под свободным красным свитером и летящими по ветру черными волосами. Он
мог бы любоваться ею часами, днями, годами…
Тут Майкл вспомнил, что как раз сегодня он собирался
серьезно поговорить с Нэнси об их планах на будущее. Нагнав ее, он привстал на
педалях и коснулся ее плеча:
— Прошу прощения, мисс Хиллард, я хотел бы… Услышав эти
слова, Нэнси слегка вздрогнула. Ее велосипед вильнул в сторону, но сразу же
выровнялся, и Нэнси, обернувшись через плечо, смущенно улыбнулась. Луч солнца
скользнул по ее лицу, и Майкл увидел сахарной белизны зубы, густые ресницы и
золотистые веснушки на носу, напомнившие ему пыльцу удивительных цветов,
которую эльфы рассыпали по ее безупречной светлой коже.
— Да-да, я к вам обращаюсь, миссис Хиллард… — Последние
слова он произнес с явным удовольствием, сам наслаждаясь их звучанием. Вот уже
почти два года он дожидался возможности официально назвать ее так.
— Не слишком ли ты торопишься, Майкл? — В голосе
Нэнси прозвучала неуверенность, граничившая с испугом. Что бы они ни решили
между собой — ничто не имело особенного значения, покуда Майкл не переговорит с
матерью.
— Ничего я не тороплюсь! — откликнулся он с
обидой. — Я хотел бы, чтобы мы поженились через две недели, сразу после
моей защиты.
Они уже несколько раз обсуждали этот вопрос и договорились,
что их свадьба должна быть очень тихой и скромной. Родных у Нэнси все равно не
было, а Майклу не хотелось делиться своей радостью ни с кем, кроме нее и
двух-трех ближайших друзей.
— Я сегодня же слетаю в Нью-Йорк и поговорю с
матерью, — добавил он. — Сегодня во второй половине дня. Думаю, я
успею обернуться туда и обратно за несколько часов.
— Сегодня? — Нэнси произнесла это слово с почти
нескрываемым испугом. Она даже перестала вращать педали, и ее велосипед,
прокатившись по инерции еще немного, остановился.
Майкл тоже затормозил и, кивнув в ответ, попытался поймать
взгляд Нэнси, но она с неожиданно проснувшимся интересом рассматривала заросшие
травой и залитые солнечным светом пологие холмы, возвышавшиеся за редкими
деревьями на окраине парка.
— Как ты думаешь, Майкл, что скажет… твоя мама?..
— Разумеется, она скажет «да»! Неужели, глупенькая, ты
в этом сомневаешься?
