— Я… я думаю, что можно попробовать, — ответила
она. — Я должна хотя бы примерить его к себе.
— Превосходно, Мари. А если я ошибусь — наступи мне на
ногу. Договорились?
— Согласна. Но лучше я тресну тебя фотоаппаратом. Так,
по-моему, будет действеннее.
— О'кей. — Питер выпрямился и знаком подозвал
официанта.
После обеда они долго гуляли, взявшись за руки, по сонному
прибрежному городку, заглядывая в его крошечные магазинчики, сувенирные
лавчонки и галереи, и Фред, для которого эти воскресные поездки тоже стали
привычными, повсюду сопровождал их. Пока они обедали, он терпеливо ждал в
машине, но на прогулку они обязательно брали его с собой.
— Ты не устала? — спросил Питер некоторое время
спустя.
Он всегда был исключительно внимателен к ней, зная, что,
несмотря на значительный прогресс, Нэнси по-прежнему быстро утомляется. Должно
было пройти еще немало времени, прежде чем она вернулась бы к прежней
физической форме. За семнадцать месяцев Нэнси перенесла четырнадцать операций,
и это не могло не сказаться на ее состоянии. По расчетам Питера, Нэнси могла
снова стать собой не меньше чем через год, сейчас же часовая прогулка в
медленном темпе была пределом ее физических возможностей.
Выносливость и жизнестойкость Нэнси не переставали поражать
его. Вот и сейчас она продолжала держаться прямо, движения ее оставались
грациозными и легкими, так что посторонний человек ни за что бы не догадался,
что она из последних сил держится на ногах. Как бы тяжело ей ни приходилось,
Нэнси неизменно оставалась оживленной, разговорчивой и беспечно шутила, но
Питер не позволял себе заблуждаться на ее счет.
— Может, вернемся? — снова спросил он, и Нэнси
неохотно кивнула.
— Да, пожалуй, — согласилась она, и Питер
заботливо взял ее под руку.
— Ничего, Мари, — сказал он сочувственно. —
Вот увидишь — не пройдет и года, и я уже не буду за тобой поспевать. Ты
сделаешь меня и на короткой, и на длинной дистанциях.
Нэнси весело рассмеялась — так ей понравились и его слова, и
непринужденная легкость, с какой он употребил ее новое имя.
— Что ж, — сказала она, — будем считать, что
вызов брошен и я подняла перчатку.
. — Боюсь, что ты все равно победишь, как бы я ни
старался, — вздохнул Питер. — На твоей стороне одно важное
преимущество.
— Какое же?
— Молодость.
— Но ты же совсем еще не старый! — Она сказала это
так серьезно, что Питер невольно рассмеялся, покачав седеющей головой.
— Ах, если бы ты всегда была так снисходительна к моему
возрасту! — заметил Питер, все еще смеясь, но в глазах его промелькнула
какая-то печальная тень, и Нэнси сразу догадалась, о чем он думает.
Разница в возрасте между ними двумя была слишком велика,
чтобы ее можно было так просто сбрасывать со счетов. Как бы ни было им обоим
приятно в обществе друг друга и какими бы близкими ни были их отношения,
разделявшие их двадцать четыре года все же представляли собой серьезное
препятствие. Впрочем, Нэнси эта разница нисколько не смущала, о чем она не раз
говорила Питеру. И иногда — в зависимости от настроения — он даже верил ей. И
все же ни себе и никому другому Питер не признавался, до какой степени это его
волновало. Нэнси была первой девушкой, при одном взгляде на которую ему
отчаянно хотелось сбросить лет десять или даже двадцать и снова стать молодым.
Просто он дорожил своей зрелостью, считая ее достоинством, а отнюдь не
недостатком, и только перед лицом ее свежести и молодости она превращалась для
него в тяжкое бремя.
— Нэнси… — Позабыв об их уговоре, Питер снова назвал ее
по-старому, но его глаза были так серьезны, что Нэнси не решилась напомнить ему
о его ошибке.
— Что?
— Ты все еще… вспоминаешь его?
Во взгляде Питера отражались такие боль и безнадежность, что
Нэнси захотелось крепко обнять его и сказать, что все хорошо, все нормально, но
она не могла лгать ему, даже зная, что правда может глубоко ранить его.
— Иногда. Не всегда, но часто…
Что ж, по крайней мере, это был честный ответ.
— И ты все еще любишь его? Прежде чем ответить, Нэнси
посмотрела на Питера очень пристально и внимательно.
— Не знаю, — проговорила она наконец. — Все
дело в том, что я вспоминаю Майкла таким, каким он был тогда, два года назад.
Но с тех пор многое изменилось. Я стала другой, и он тоже. Эта авария… Она не
могла пройти для Майкла бесследно. Я часто думаю, что, если бы мы встретились
теперь, мы, наверное, обнаружили бы, что стали друг другу чужими и что у нас
больше нет ничего общего. Впрочем, трудно судить наверняка, если от прошлого
остались только воспоминания. Порой мне хочется встретиться с ним просто для
того, чтобы окончательно во всем разобраться, расставить все точки над
"i" и — если уж так суждено — разойтись раз и навсегда. Я готова на
это, лишь бы покончить с неопределенностью, которая тяготит меня. Но… Я уже
поняла, что я никогда больше с ним не увижусь. Так что ни мечты, ни надежды —
ничто больше не имеет значения. Я должна забыть о них.
Эти слова дались ей нелегко, но в них неожиданно прозвучала
непреклонная решимость. Нэнси сделала свой выбор. Или думала, что сделала.
— Это трудно, очень трудно… — Голос Питера звучал
сочувственно. Слушая Нэнси, он невольно подумал, не переживает ли и он сам
нечто подобное? Может быть, именно поэтому он с такой легкостью понимал ее
мысли и чувства.
— Почему ты никогда не был женат, Питер? —
неожиданно спросила Нэнси.
Они медленно шли к морю, и Фред, высунув от жары язык,
плелся сзади. Впрочем, занятые серьезным разговором, они почти забыли про него.
— Может, мне не следовало спрашивать?.. —
неуверенно добавила Нэнси, видя, что он не отвечает, но Питер отрицательно
покачал головой.
— Почему не следовало?.. — Он немного помолчал. —
Тому существует тысяча веских причин. Во-первых, я слишком большой эгоист,
чтобы жениться. Во-вторых, я всегда был поглощен карьерой, работой, пациентами…
В конце концов так и вышло, что хирургия вытеснила, заменила собой личную
жизнь. Кроме того, я излишне непоседлив, любопытен, жаден до всего нового… Со
временем я, возможно, мог бы остепениться, но даже сейчас до этого еще очень
далеко.
— Почему-то я тебе не верю. — Нэнси пристально
посмотрела на него, и Питер улыбнулся.
— Я сам себе не верю. И все же в том, что я тебе только
что сказал, есть свое рациональное зерно.
Он неожиданно замолчал и молчал очень долго. Потом тяжело
вздохнул и продолжил:
— Есть и другие причины, Нэнси. На протяжении
двенадцати лет я любил одну женщину. Как и ты, она была моей пациенткой. С
первой же нашей встречи Ливия произвела на меня очень сильное впечатление, но в
те времена я избегал слишком близких отношений со своими подопечными. Она так и
не узнала, что я к ней чувствовал до тех пор, пока… Словом, много позднее. А
между тем судьба, словно в насмешку, то и дело сводила нас вместе. Мы
встречались с ней на вечеринках, приемах, банкетах чуть ли не каждую неделю. Ее
муж, видишь ли, тоже был известным врачом, и его — как и меня — приглашали чуть
ли не на каждое сборище, будь то профессиональный конгресс или
благотворительный вечер. Да, Нэнси, она была замужем, но меня продолжало тянуть
к ней. Я держался почти два года, но в конце концов не выдержал. Мы стали
любовниками и проводили вместе много времени…
