Когда, потирая замерзшие уши и нос, Бен вбежал в вестибюль
здания, он увидел, что, несмотря на ранний час, здесь собралось уже довольно
много людей, и лифты трудились с полной нагрузкой. Деловой мир Нью-Йорка жил
гораздо более напряженной жизнью, чем в других крупных городах, и каждый раз,
когда Бену случалось возвращаться сюда из командировки, он бывал неприятно
поражен этой суетой. Удивляться, впрочем, не приходилось — в Нью-Йорке, этой
Мекке делового мира, поклонение золотому тельцу начиналось с самого раннего
утра и не прекращалось до позднего вечера.
К счастью, на этаже, где размещалась корпорация
«Коттер-Хиллард», еще никого не было, и Бен, идя к своему кабинету по длинному,
застланному бежевой ковровой дорожкой и отделанному полированными деревянными
панелями коридору, не встретил никого из сослуживцев.
Кабинет, который Марион выделила Бену, когда он согласился
поступить на работу в фирму, был, разумеется, намного меньше, чем у Майкла, но
так же превосходно обставлен, и Бен чувствовал себя здесь достаточно комфортно.
Что ни говори, когда речь шла о престиже корпорации, Марион Хиллард денег не
жалела.
Повесив пальто в стенной шкаф, Бен слегка поежился и потер
руки, чтобы хоть немного согреться. Он никак не мог привыкнуть к пронизывающим
ветрам, холоду и высокой влажности, которые безраздельно властвовали в
Нью-Йорке в зимние месяцы. В отдельные дни Бену начинало казаться, что он уже
никогда в жизни не согреется, и тогда невольно задавался вопросом, какого черта
он торчит в этой бетонной могиле на берегу свинцово-серой Атлантики, когда на
свете есть такие города, как Сан-Франциско, где люди круглый год живут словно в
раю и даже не знают, что такое зима.
Даже собственный кабинет казался ему сейчас насквозь
промерзшим, хотя паровое отопление работало исправно. Бен включил и
кондиционер, однако ждать, пока комната прогреется, у него уже не было времени
— дел накопилось порядочно.
Подойдя к столу, Бен высыпал на него содержимое своего кейса
и принялся разбирать составленные им отчеты, образцы контрактов и прочие
документы. В отдельную стопку он складывал все, что относилось к его
командировке. Пожалуй, он неплохо справился с заданием. Все было в полном
ажуре, за исключением одной досадной мелочи… Впрочем, Бен еще надеялся, что и
это не поздно как-нибудь исправить.
Он посмотрел на часы и пошевелил губами, словно что-то
подсчитывая, потом потянулся к телефону, и на лице его появилась виноватая
улыбка. Бен набрал номер и, ожидая соединения, думал о том, какая это будет
удача, если он явится на совещание и сообщит о своем полном успехе.
Из Сан-Франциско Бен привез несколько работ Мари Адамсон. Он
приобрел их в галерее за собственные деньги, однако у него не было ни малейших
сомнений в том, что дело того стоило и фирма непременно возместит ему
материальные издержки. Бен был уверен, что, как только Марион и Майкл увидят
эти снимки, они сразу оценят и стиль, и мастерство молодой фотохудожницы.
Правда, у него с ней ничего не вышло, но в крайнем случае
Марион и сама могла взяться за дело. Уж она-то сумеет уговорить девчонку
сотрудничать с корпорацией. Марион Хиллард всегда добивалась своего, и Бен не
без злорадства подумал о том, как задрожат коленки у строптивой мисс Адамсон,
когда ей позвонит сама великая Марион.
И все-таки было бы гораздо лучше, если бы он сам сумел вырвать
у нее согласие.
То, что Бен задумал сейчас, было чистой воды безумием. В
Сан-Франциско, куда он звонил, было половина шестого утра, но Бен рассчитывал,
что, возможно, спросонок мисс Адамсон будет сговорчивее…
— Алло? Вас слушают… — Ее голос действительно был
сонным, и Бен испугался, что она может бросить трубку, не разобравшись, кто ей
звонит.
— Здравствуйте, мисс Адамсон. Это снова Бен Эйвери из
Нью-Йорка. Прошу прощения, но сегодня утром у меня назначена встреча с
президентом фирмы. Я планирую представить миссис Хиллард ваши работы, и мне
очень хотелось бы сообщить ей о вашем согласии сотрудничать с нами по поводу
оформления интерьеров медицинского центра. Мне казалось, что вы… — Но Бен уже
понял, что совершил ошибку. Зловещее молчание, установившееся на линии с того
самого мгновения, когда он назвал себя, не сулило ничего хорошего.
— Послушайте, мистер Эйвери, — резко сказала Мари,
когда он остановился, чтобы перевести дух. — Приличные люди не звонят
незнакомым женщинам в пять часов утра. В особенности если накануне им было
твердо отказано. Вы что там, с ума посходили в вашей корпорации? Какое мне дело
до того, с кем вы встречаетесь сегодня? Или вы привыкли брать людей измором?
Так вот, мистер Эйвери, если это не прекратится, я… поменяю номер телефона. Я
могу даже заявить на вас в полицию. Подумайте, как это отразится на вашей
деловой репутации. На вашей в частности и вашей фирмы вообще…
Слушая ее, Бен невольно прикрыл глаза — отчасти от смущения,
которое он испытывал, отчасти от каких-то странных ассоциаций… Этот голос… Бену
чудилось в нем что-то странно знакомое. Казалось, он вот-вот поймет, в чем
дело, но ответ упрямо не давался ему.
«Кого же он мне напоминает, этот голос?» — подумал Бен, но
вспомнить так и не смог.
— …Ну, дошло до вас наконец или нет? Ее сердитые слова
заставили Бена вернуться к настоящему, и он вспомнил, что разговаривает с Мари
Адамсон и что это ее голос звенит в трубке от едва сдерживаемой ярости.
— Мне, честное слово, очень жаль, что пришлось
потревожить вас, — пробормотал Бен. — Просто я надеялся, что…
— И напрасно. Я же вам человеческим языком сказала, что
не хочу слышать о вашем паршивом медицинском центре, не собираюсь сотрудничать
с вами. Не намерена даже обсуждать эту возможность. А теперь оставьте меня в
покое! — И с этими словами она дала отбой, а Бен так и остался сидеть в
кресле, прижимая к уху буквально раскаленную телефонную трубку. По губам его
блуждала дурацкая ухмылка.
— О'кей, господа, я дал маху. Извините, сэр, больше не
повторится, сэр… — негромко пробормотал Бен, полагая, что он в кабинете один, и
обращаясь к самому себе.
Он не заметил Майкла, который неслышно вошел и встал на
пороге, облокотившись плечом о косяк.
— Добро пожаловать в Нью-Йорк, — проговорил
Майкл. — В каком смысле ты дал маху?
Впрочем, его это не особенно волновало. Просто Майкл был рад
снова видеть друга.
— Ну, как дела, рассказывай… — сказал он и, войдя в
кабинет, расположился в большом кожаном кресле для посетителей.
— Дела нормально, просто пока я добрался до конторы,
продрог до костей. После Фриско мне, наверное, уже никогда не привыкнуть к
здешней мерзости. Мало того, что на улице собачий холод, того и гляди снег
пойдет…
— Ладно, руководство фирмы учтет ваши пожелания, сэр.
Впредь мы постараемся почаще отправлять вас в южном направлении, о теплолюбивый
вы наш… — Майкл усмехнулся. — Куда это ты звонил?
— А-а… Это единственная муха в моем командировочном
супе. — Бен раздраженно переложил на столе бумаги. — Все, что мы
планировали, я сделал как надо, со всеми встретился, обо всем договорился. Твоя
мать будет биться в экстазе, когда услышит мой отчет… Но под самый конец,
словно специально, чтобы испортить мою бочку меда капелькой дегтя… В общем, по
сравнению с остальным это, конечно, пустяк, но я-то хотел, чтобы все было в
идеальном порядке.
