— Я не буду читать эту мерзость!
— Можешь не читать, но на этой мерзости ты собираешься
жениться.
— Какая разница, кем были ее родители? Разве Нэнси
виновата, что ее отец был преступником, а мать пила?
— Нет, это не ее вина, а ее несчастье. И оно будет
твоим, если ты на ней женишься. Будь разумным человеком, Майкл! В самое
ближайшее время ты вступишь в мир бизнеса и будешь заключать сделки на миллионы
долларов. Твоя репутация должна быть безупречной. Малейший намек на скандал
погубит нас, понимаешь? Твой дед, старый Эйб Коттер, основал это дело больше
пятидесяти лет назад, а теперь ты готов все поставить под удар из-за какой-то
юбки. Не сходи с ума, Майкл! Тебе уже давно пора было вырасти. Беззаботная
юность кончилась, вернее — кончится ровно через две недели. — Тут она
взглянула на сына, и лед в ее взгляде обжег Майкла, словно самое горячее
пламя. — В общем, я даже не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос,
Майкл. У тебя нет никакого выбора.
Она всегда говорила ему это! Проклятие, она всегда…
— Черта с два у меня нет выбора! — Его голос
напоминал сейчас звериный рык, а не голос человеческого существа.
Вскочив с кресла, Майкл принялся расхаживать из угла в угол,
наступая на вывалившиеся из папки листы.
— Я не намерен всю жизнь послушно исполнять то, что
говоришь мне ты, мама. Я не хочу и не буду! Или ты собираешься водить меня на
помочах до тех пор, пока ты не удалишься от дел, а потом будешь управлять мною
из-за кулис, как марионеткой, дергая за ниточки? Нет, к черту!.. Я буду на тебя
работать, но и только. Моя жизнь принадлежит только мне, и я имею право
распоряжаться ею по своему усмотрению. Я женюсь когда захочу и на ком захочу!
— Майкл!..
Марион хотела сказать что-то еще, но в этот момент дверной
колокольчик несколько раз звякнул, и они замерли, напоминая двух тигров,
впервые оказавшихся в одной клетке. Большая старая кошка и дерзкий молодой кот:
каждый из них слегка побаивался другого, каждый стремился к победе и готов был
до последнего сражаться за свое право. Они все еще стояли в противоположных
углах комнаты, тяжело дыша от гнева и ярости, когда дверь отворилась, и в
библиотеку вошел Джордж Каллоуэй.
Надо отдать ему должное — Джордж сразу почувствовал, какое
сильное напряжение витает в воздухе. На протяжении многих лет этот элегантный и
сдержанный человек был правой рукой Марион Хиллард; он прекрасно изучил ее и
знал, что только чрезвычайные обстоятельства могли заставить ее потерять над
собой контроль.
Джордж Каллоуэй был не простым служащим: в корпорации
«Коттер-Хиллард» он пользовался большим влиянием и властью, хотя, в отличие от
Марион, которая была на виду, предпочитал держаться в тени. И Джордж умело
пользовался этой властью, какой бы незаметной она ни была.
Именно это умение и компетентность в делах много лет назад
помогли ему заслужить сначала уважение, а затем и полное доверие Марион,
которая тогда только-только заняла кресло руководителя корпорации вместо своего
мужа. Строго говоря, в первый год своего директорства Марион была лишь номинальной
главой фирмы, и всеми делами «Коттер-Хиллард» заправлял Джордж Каллоуэй,
который упорно обучал Марион практике управления бизнесом.
И он весьма преуспел в этом. Марион не только усвоила его
уроки, но и прибавила к ним крупицы своего и чужого опыта и вскоре сделалась
настоящим руководителем: гибким, грамотным, уверенным в себе, не знающим
жалости ни к конкурентам, ни к тем, кто работал на нее не покладая рук. И все
же каждый раз, когда ей предстояло заключить какую-нибудь крупную сделку или
начать какой-то новый проект, она по-прежнему полагалась на мнение Джорджа.
Для него же подобное доверие значило очень многое. Сознание
того, что после стольких лет он все еще нужен Марион, грело его душу гораздо
больше, чем растущий не по дням, а по часам счет в банке. Джорджу было под
шестьдесят, и он уже столько лет проработал на корпорацию, что практически не
отделял себя от нее. Да и с Марион они сработались настолько, что были
практически неразделимы. Они стали единой командой, работавшей дружно и
слаженно; они научились понимать друг друга с полуслова, и каждый из них делал
другого стократ сильнее.
Часто Джордж спрашивал себя, знает ли Майкл, насколько
близкие люди он и его мать. Лично он сомневался, что молодой человек отдает
себе в этом отчет. Майкл привык чувствовать себя центром вселенной Марион и
оставался в неведении относительно чувств, которые питал к ней Джордж. Самое
любопытное, что и сама Марион вряд ли понимала, насколько она ему
небезразлична, однако Джордж смирился с этим положением и теперь отдавал всю
свою энергию бизнесу. Впрочем, в душе он продолжал лелеять надежду, что, быть
может, когда-нибудь она сумеет оценить его нежность и тепло.
Едва войдя в библиотеку, Джордж поглядел на Марион и сразу
почувствовал, как в нем нарастают беспокойство и тревога. Слишком уж хорошо он
знал, что означают эти напряженные морщинки в уголках губ и странная бледность,
разливавшаяся по коже ее скул под слоем пудры и румян.
— Марион, с тобой все в порядке?
Этот вопрос вырвался у него непроизвольно, поскольку Джордж
был осведомлен о состоянии здоровья Марион гораздо лучше, чем кто бы то ни
было. Много лет назад она сама посвятила его во все подробности: хотя бы в
интересах бизнеса кто-то должен был знать, что у нее опасно высокое давление и
серьезные проблемы с сердцем.
Ответ Джордж получил не сразу. Несколько мгновений Марион
оставалась неподвижной. Потом, с трудом оторвав взгляд от сына, она повернулась
к своему давнему другу и партнеру:
— Д-да, пожалуй… Все в порядке. Извини, Джордж, добрый
вечер. Заходи.
— Может быть, я не вовремя?
— Совсем нет, Джордж, совсем нет. Я все равно собирался
уходить. — Майкл тоже повернулся к нему, но лицо его осталось напряженным
и хмурым. Потом он снова бросил быстрый взгляд на мать. — Спокойной ночи,
мама, — проговорил он.
— Я позвоню тебе завтра, Майкл, — отозвалась
Марион, уже вполне владея собой. — Мы можем закончить наш разговор по
телефону.
Майклу захотелось ответить ей резкостью, чтобы если не
напугать, то, по крайней мере, заставить задуматься, но он не знал, что
сказать. Да и будет ли толк?..
— Майкл…
Но он не откликнулся на ее призыв. Обменявшись с Джорджем
преувеличенно вежливым рукопожатием, Майкл вышел из библиотеки. Он не
обернулся, поэтому не видел ни тревоги во взгляде Джорджа, ни того, какие глаза
были у его матери, когда она опустилась в свое любимое кресло возле камина и
поднесла к губам дрожащие ладони. Ей хотелось плакать, но она сдерживалась,
сдерживалась из последних сил.
— Что случилось? — спросил Джордж, как только
дверь за Майклом закрылась.
— Майкл… Он готов совершить большую глупость.
— Ну, не преувеличивай. В конце концов, все мы время от
времени совершаем те или иные безумства.
