– Какую?
Руки онемели.
– Старая, заляпанная карта местности, но вот есть один интересный момент. На карте крестиком обозначено место, где сейчас находится участок Воронцова.
По спине пробежал холодок.
– Значит, он точно приехал за колье, – твердо сказала я, – он ехал целенаправленно.
«Максим Сергеевич, не подведите меня, просто согласитесь сейчас со мной».
– Возможно.
Слишком туманный ответ.
– Вы допускаете еще какие-нибудь варианты? По мне – так иного и быть не может.
Максим промолчал, ох, и не понравилось мне его молчание.
– А что вам еще рассказывал дед Остап?
– Больше ничего, – пожал плечами Максим, – живет он одиноко, вдали от людей, вот ведь как у человека жизнь сложилась.
– Это да, – согласилась я.
Не подвел меня дед Остап! Я почувствовала, что Максим сказал правду – больше ничего он не узнал. «Обязательно найду кота, и где этот кот только шастает», – пообещала я себе.
Около дома нас встретил Воронцов: он сидел на скамейке с газетой в руках и мрачно поглядывал в нашу сторону. На коленях его лежал пакет с печеньем, а рядом стояла чашка с уже холодным кофе. Я почувствовала, что проголодалась.
– Где вас носит? – поинтересовался Виктор Иванович.
Я взяла чашку и пакет с печеньем и принялась есть. «Да, у меня лишний килограмм, но я сегодня ничего толком не ела, и к тому же, это ЕГО кофе и ЕГО печенье, понимать же надо такие вещи», – тут же придумала я очень хорошее оправдание.
– Задержались у реки, – коротко ответил Максим.
– Результаты есть?
– Пообщался с народом и побывал в доме, где жил убитый.
– Что-нибудь узнал? – спросил Воронцов, залезая рукой в пакет с печеньем. А там в это время как раз находилась моя рука... совершенно случайно, наверное.
– Мы с тобой об этом поговорим потом, – ответил Максим.
– Не хотите ли вы сказать, что я тут лишняя?
– Именно это я и хочу сказать, – строго ответил Максим.
Если бы вы знали, как много дел у людей бывает, когда они шарят в пакете с печеньем. Я даже не рассердилась на Максима, потому что пальцы Воронцова, опять же совершенно случайно, касались моих пальцев.
– Что делает дружок твоей сестры? – поинтересовался Максим.
– Не знаю, – помрачнел Воронцов, – он не выходил из своей комнаты.
– А как Галина?
– Нервничает, я уже устал ее утешать.
– А как Екатерина Петровна? – ехидно спросила я. Зря, наверное – я привлекла к себе внимание.
Воронцов серьезно посмотрел на меня, и я заерзала на скамейке.
– Ты сейчас пойдешь и соберешь свои вещи, больше жить в этой конуре ты не будешь, хватит.
– Но...
– Как я сказал, так и будет, – грозно произнес Воронцов, пресекая все мои попытки к возмущению.
Я понимала, что перечить бесполезно.
– Там ты не в безопасности, я вообще не понимаю, что на меня нашло, как я вообще позволил тебе переехать, теперь ты будешь жить в своей комнате.
Я встала и поплелась к оббитым временем ступенькам.
Вещи в сумку я кидала с отчаянием и злостью.
Футболка, крем, полотенце...
«Вот что теперь делать, что?»
Расческа, носки, еще одна футболка...
«Под каким предлогом я теперь смогу сюда прийти? Надо было мне искать лучше, да что же это такое!»
С огромной сумкой потащилась к двери. Всхлипнула и попыталась задушить плаксивую обиду... И тут меня осенило. Я остановилась, расстегнула молнию и достала футболку, крем и теплые носки. Крем вернулся на полку в шкаф, футболка отправилась в ящик тумбочки, носки полетели под кровать. Вот теперь полный порядок – у меня появилось три повода, чтобы вернуться. Молодец я. Очень даже молодец!
На радостях мысли в голове запрыгали точно кузнечики: «Как бы мне отпроситься у Воронцова на денек?.. Не отпустит. Но мне просто необходимо поговорить с Осиковым, я должна прижать его к стенке, и пусть только попробует не рассказать мне всего.
Еще бы я сходила к деду Остапу, кстати, где бы найти его кота?.. У меня куча дел. Я решительно настроена на выходной!»
– Тебе помочь? – ехидно спросил Максим, как только я вышла из охотничьего домика.
– Не надо. Я, знаете ли, из тех, кто не ищет легких путей и к тому же не доверяет мужчинам, – посмотрела я на него сердито и обратилась к своему ненаглядному: – Виктор Иванович, а скажите, пожалуйста, можно ли мне завтра взять выходной?
– Нет.
Другого ответа я и не ожидала. Воронцов был спокоен, а я вот нет.
– Я работаю на вас от зари до зари, я уже забыла, что такое отдых! Я требую выходной!
– Аня, – устало произнес Воронцов, – стоит мне тебя отпустить, как ты тут же сбежишь к реке или еще куда-нибудь, а здесь убили человека, и я не могу и не хочу рисковать тобой.
– Вы так говорите, как будто я ваша собственность, а я с вами, между прочим, у алтаря не стояла, да и родственником вы мне не приходитесь, так что моя безопасность – это мое личное дело.
– В чем-то ты права, – кивнул Воронцов, вздыхая.
«Наверное, сожалеет, что мы с ним у алтаря не стояли. Это хорошо, это правильно», – утешила я себя.
– Я на вас в суд подам за эксплуатацию человека человеком, вы нарушаете трудовое законодательство, каждый у нас имеет право не только на труд, но и на отдых, – я не собиралась отступать.
– Хорошо, завтра у тебя будет выходной, можешь болтаться по участку сколько хочешь.
– Вы неправильно понимаете слово «выходной»: у вас почему-то оно граничит со словом «заключенный»!
Воронцов встал со скамейки и направился в дом. Я схватила его за локоть.
– Я уйду, все равно уйду, – выпалила я.
– Иди, только тогда ты уволена.
«Он блефует, я знаю, что он блефует».
– Хорошо, у меня много дел, и я смогу себя как-нибудь развлечь. Заявление об уходе писать?
«Я тоже блефую. Никуда я не уйду, пока не найду бриллианты и... не выйду замуж за этого человека».
– Обещай, что ты не пойдешь одна к реке, – сдался Воронцов.
– Я попрошу Юрия Семеновича проводить меня.
Компромисс. Я не сомневалась, что быстро найду общий язык с садовником.
– Согласен.
Я улыбнулась и счастливо вздохнула. Он тоже улыбнулся. Так мы и стояли некоторое время, с нежностью глядя друг на друга.
– Я вам не мешаю? – хихикнул Максим.
