– Слушайте, – обреченно согласилась я.
– Или сначала померяем давление?
– Меряйте.
– Садись! – скомандовал Лев Александрович, указал на стул и выдвинул ящик стола. Достал тонометр и добавил: – Ты теперь обращаешься ко мне чаще, чем Эдита Павловна. К чему бы это?
Бриль расправил широкую ленту прибора, а я автоматически прижала руку к животу, будто впереди маячила сложная операция протяженностью в два часа, а перед глазами поблескивал грозный скальпель.
– Не бойся, это не детектор лжи. Честного ответа на этот вопрос я от тебя все равно не получу.
Похоже, Лев Александрович предполагал, что я зачем-то морочу бабушке голову своим ухудшившимся здоровьем.
– Вы такой хороший, – выдохнула я и широко улыбнулась, почувствовав в Бриле союзника. Взгляд пополз по папкам, бумагам, шкафу, подоконнику, стеклу, наполовину опущенным жалюзи… Я отдыхала, крепла, наливалась жизненными соками, точно яблоко, и забывала метания и страхи.
– Тоже мне новость, – важно ответил он, но я уловила каплю смущения в его голосе, видимо, моя искренность все же добралась до бронированной души Бриля.
«Наверное, у этого огромного человека очень большое сердце, и, наверное, он будет очень сильно любить и беречь Нину Филипповну». Теперь я улыбнулась продолжительно и блаженно.
– Давление отличное, поздравляю, – сообщил Лев Александрович.
– Спасибо, – тихо ответила я и сама смутилась.
Бриль послушал мое сердце («Тебе, Анастасия, можно работать и в шахтах, и на подводной лодке и даже в космос слетать дозволяется»), задал несколько вопросов («Хорошо ли спишь, красна девица, бессонницей не страдаешь?», «Витаминами злоупотреблять не пробовала?») и отправил сдавать кровь. Крови из меня выкачали прилично (и из вены, и из пальца), но я не падала духом и даже начинала входить во вкус.
– Позвоню, когда анализы будут готовы. Договорились?
– Да.
– Пожелания, предложения, вопросы имеются?
Я прекрасно понимала, что это мой последний визит в клинику Бриля. Придумывать очередное заболевание было глупо, тем более что это не приносило результатов – Нина Филипповна сидела за дверью и практически не пересекалась со Львом Александровичем. А кровь моя, безусловно, окажется самой лучшей на свете (деликатесом для самого придирчивого вампира!), да и вообще я не больна. Ни капельки.
Мои стремления зашли в тупик, и ничего не оставалось, как прикинуться заботливой племянницей.
– Спасибо большое. Мне кажется, я уже здорова.
– Полагаю, Нину Филипповну ты успокоишь сама, и о результатах анализов, когда они будут готовы, тоже расскажешь.
– Ага. А может, вы померяете давление и ей? На всякий случай… Мне кажется, последнее время тетя тоже какая-то бледная…
– Нина? – быстро спросил Бриль, назвав Нину Филипповну лишь по имени.
– Да, – ответила я абсолютно спокойно, будто речь шла о дежурной диспансеризации всей семьи.
Лев Александрович поднял голову, но его взгляд прошел сквозь меня, сквозь шкаф и стену… и проник в коридор. Бриль пытался преодолеть преграды, чтобы увидеть, действительно ли моя тетя бледна.
– У Нины Филипповны – свой врач, – возвращаясь к бумагам, ответил он. – Мой однокурсник, отличный специалист. Она захотела лечиться у него… – Лев Александрович посмотрел на часы. – Кирилл Юрьевич сейчас принимает, номер кабинета Нина Филипповна знает, но если она хочет… – Бриль осекся и посмотрел уже на меня. – Жаркое лето, – он грустно улыбнулся, и тут же стала заметна перемена в его настроении. Глаза Льва Александровича блеснули, и он закончил уже весело: – И никто не носит панамки. Пригласи свою замечательную тетю, я задам ей пару вопросов.
Замечательную… Он сказал «замечательную»!
Наверное, Нина Филипповна раньше всегда отказывала Брилю и отправлялась прямиком к другому доктору (неведомому мне Кириллу Юрьевичу), наверное, Лев Александрович уже не ждал ее согласия на осмотр или простое измерение давления. Я представила и почти увидела, как она стоит перед Брилем с ровной спиной, спокойная внешне и наверняка дрожащая внутри, и произносит обычное «спасибо, нет», а он кивает, потому что ничего не может поделать, потому что это ее выбор.
Мысленно я вернулась в ресторан «Старый лев». Как сказал Шелаев? «Даю слово: у тебя всегда будет выбор». Выбор… Это очень непросто. Это постоянная мука и каждодневное преодоление себя. Смогла бы я так? О, я всегда верила, что поступлю как должно! Но если не однажды, а постоянно нужно выбирать? До отчаяния? Не слишком ли я поспешила, вешая себе на грудь медаль?
Но сейчас Нина Филипповна не догадывалась, зачем ее зовет Бриль, и им предстояла волнующая сцена. А потом, наверное, мне надерут уши, сначала тетя, а затем Лев Александрович. Но я тут же успокоилась: никто не мог уловить в моих действиях хитрость, я – лишь заботливая племянница, которой показалось, что тетя бледна.
– Нина Филипповна, Лев Александрович попросил вас зайти, – сообщила я, очутившись в коридоре. – Я вас здесь подожду, ладно?
Теперь мы поменялись местами.
Очень хотелось подслушать (целых пять минут казалось, что мое ухо просто создано для этой замочной скважины), а потом распахнулась дверь и Нина Филипповна вышла.
– Настя, поехали домой, – взволнованно произнесла она и быстро пошла к лестнице. Да, тетя выглядела даже нервной, но между тем счастливой. Конечно, она отказалась от услуг Льва Александровича, но, наверное, ей была приятна его забота. Конечно, приятна!
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – взмолилась я, вкладывая в эту мольбу все свои надежды. – Пусть у них все получится! Пусть!»
В лифте Нина Филипповна резко повернулась к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Ее глаза сияли.
Глава 7
Сердце трепещет, надеется и верит…
– Мы едем на обед к Акимовым, – в субботу сообщила бабушка таким тоном, будто речь шла об обыкновенном посещении магазина или салона. – Мария Александровна обещала утку и кофейные пирожные с ванильным кремом. А пирожные у нее всегда изумительные, с этим не поспоришь. Собирайся, Анастасия. – Бабушка прошла мимо меня к окну, отодвинула штору и добавила: – Ты же знакома с Лизой, сестрой Павла? Она будет учиться в том же университете, что и ты. Вам не мешало бы подружиться – это хорошо и для тебя, и для нее.
Сдержанность давалась бабушке нелегко, похоже, надвигалась буря – в ее душе ветер уже раскачивал ветки и затягивал небо серыми тучами. Набрав в легкие тяжелого воздуха, я выдохнула и приготовилась сказать «нет». Я не хотела больше переступать порог дома Акимовых.
Эдита Павловна не привыкла к отказам и неповиновению и, заняв выжидательную позицию, не наказав меня за строптивость, по сути, пошла против своих принципов. Но это вовсе не означало, что мои чувства и желания приняты во внимание – я не обманывалась на этот счет. Паутина стратегических планов бабушки становилась все плотнее и плотнее, она норовила облепить меня со всех сторон… Но я-то собиралась сопротивляться!
