Нина Филипповна сидела ни жива ни мертва. Бледность ушла, и на щеках появился румянец, он скорее угадывался, потому что мы возвращались в темноте. Но руки безвольно лежали на коленях, и моя тетя, похоже, была далеко от нас. Я догадывалась, в какую страну она улетела… В ту, где звучит музыка и Лев Александрович Бриль протягивает руку, ожидая согласия на танец.
Мне не хотелось думать о Шелаеве, но благодаря ему Нина Филипповна была сейчас счастлива. Да, вот только он запросил за это высокую цену.
Сняв кольцо, я сжала его в кулаке. Высокую? Я так и не смогла оценить тяжесть своих поступков, но одно было ясно: дом Ланье я предала. Шелаев познакомил меня с еще одной вкусной вещью, как и собирался. С предательством. Научил выбирать…
«Пусть, – подумала я. – Пусть. Теперь я сильнее и умнее».
«На радость ему», – уточнил неведомый голос.
Но я не обратила на это внимания. Машина неслась вперед, и вечер «Браво-Бис» оставался позади.
Оказавшись в своей комнате, я переоделась в джинсы и футболку, смыла косметику, расчесала волосы и убрала пряди за уши, а затем достала малахит Тима и села на кровать. Спать не хотелось, мне вообще казалось, будто уже давным-давно утро, но на часах было обозначено три.
– «Маленькая моя Ланье», – повторила я слова Тима и улыбнулась.
Кристаллы малахита были мелкими и мутными, изогнутые линии зелено-бирюзового цвета то появлялись, то исчезали, но этот кусочек далекого Кавказа был ценнее всех бриллиантов, вместе взятых. Я выдвинула ящик тумбочки, где лежало кольцо, и посмотрела на цветок. Все же это было не простое украшение – оно звало меня… Еще как звало!
Захлопнув ящик, я сунула малахит под подушку (к письму) и отправилась на первый этаж выпить кофе.
В кухне за столом сидела Нина Филипповна и тихо, без всхлипов плакала. Увидев меня, тетя быстро взяла салфетку и вытерла глаза и щеки.
– Это так… не обращай внимания… – пробормотала она. – Я не расстроена, вовсе нет… Даже наоборот… Это совсем другое…
Я не знала, как поступить: уйти, остаться или о чем-то спросить – не так-то просто подглядывать за чужим счастьем, помноженным на боль.
– Лев Александрович, да? – осторожно произнесла я.
Глаза Нины Филипповны вспыхнули, но, не уловив во мне и тени насмешки, она кивнула.
– Да. Я не такая сильная, как ты, и много лет назад совершила ошибку… Не смогла сделать правильный выбор, вернее, позволила себе выбирать. Не знаю, как объяснить, ты еще маленькая… Я не умею говорить «нет» маме… А ты умеешь. Не теряй это. – Она убрала от лица волосы, смяла салфетку. – Очень давно Лев Александрович ухаживал за мной… пытался ухаживать. Он не был столь состоятелен, как сейчас. Для меня это не имело значения, но для мамы… Она потребовала закончить наши отношения. И я послушалась… Лев исчез, через какое-то время женился, мне рассказали об этом, потом развелся, а потом вернулся в мою жизнь в качестве врача семьи.
– И он… – начала я, но не смогла продолжить вопроса.
– Он пытался сблизиться со мной, то есть чтобы все было как раньше, но… Я не могу. Мне бесконечно стыдно. Ему нужна другая женщина, а я не достойна…
– Нет! Все не так! – воскликнула я и метнулась к столу.
На первый взгляд эта трагическая история очень походила на нашу историю с Павлом, только наоборот. Но это лишь на первый взгляд. Бриль не был хорош для Нины Филипповны лишь при условии, что он богат, она бы пошла за ним – любым. Она любила его любым, но теперь считала, что не имеет права на эту любовь. Она ошиблась, но не потому, что делила людей на две категории: с достатком и без.
– Я очень рада, Настя, что ты вернулась в наш дом. Спасибо тебе. Просто так.
– Я видела, вы танцевали с ним, – не желая отступать, с нажимом произнесла я.
– Да… Лев попросил меня о встрече… Уже несколько лет он не приближался ко мне, то есть не предлагал…
– А вы?
– Я промолчала.
– О нет! – Я замотала головой. – Так нельзя. Пожалуйста, я вас очень прошу, позвоните ему. Прямо сейчас. – Я придвинула к Нине Филипповне телефон. – Я выйду, а вы позвоните. Сегодня день такой, особенный, честное слово! Позвоните.
– Он… я…
– Позвоните, – настойчиво повторила я, сделала шаг назад, немного постояла и осторожно, будто резкое движение могло все испортить, направилась к двери. Но уходить я не собиралась. Прижавшись к стене столовой, я слушала и молилась одновременно. До меня не могли долететь робкие слова Нины Филипповны, но я должна была получить хоть какое-то подтверждение того, что она решилась.
Павел… Его образ появился перед глазами, и я почувствовала, что в моей душе больше нет вселенской обиды на него. Любви нет и обиды тоже. Я отпустила его и простила. Только теперь эту главу моей жизни можно было закрыть.
«Интересно, что меня ждет впереди?» – задалась я вопросом, пытаясь заглянуть в будущее.
Но долго размышлять я не стала. Вздохнув, тихо двинулась к кухне. Дверь осталась немного открытой, и я увидела в щелку Нину Филипповну, все так же сидевшую за столом. Она прижимала трубку телефона к уху и что-то говорила, смущаясь, покусывая губы.
– Да, – прошептала я. На мгновение закрыла глаза и чуть не захлебнулась под волной счастья. – Да…
В доме стало тесно – стены давили на руки и плечи, мне был жизненно необходим свежий глоток воздуха. Открыв сто замков на входной двери, я вышла на улицу. Июльская ночь укутала меня теплом. Я вздохнула и… увидела Тима. Он стоял напротив под деревом и тоже смотрел на меня.
Могла ли я поверить своим глазам? О, еще как я им поверила!
– Не спится? – спросил он, наклонив голову набок.
– Ты… – произнесла я.
– Уже собирался набрать твой номер, но тут открылась дверь, и появилась ты.
– Но как, откуда, то есть…
– Помнишь, я спросил: приехать ночью или в среду? – Тим улыбнулся, шагнул из тьмы и остановился. – И ты сказала: «Конечно, ночью».
Возможно, этот день был действительно особенным. Я больше не могла стоять неподвижно, меня тянуло вперед с неимоверной силой – там берег счастья, там все настоящее, там и только там! Я пошла к Тиму, и он пошел навстречу мне. Расстояние сокращалось, тени фонарных столбов, машин, деревьев отступали… Мы замерли друг напротив друга, а затем я услышала именно те слова, о которых мечтала:
– Маленькая моя Ланье.
Наши глаза встретились, судьбы – тоже.
Тим притянул меня к себе, я обвила его шею руками и не успела сказать миллион важных слов (а может, и неважных), потому что тела слились, а губы коснулись губ. Он целовал меня нежно и долго, а я отвечала, не открывая глаз. Мир затих – до моего слуха не доносилось ни звука.
– Ты приехал, – прошептала я, до конца прочувствовав случившееся.
