– Нет у меня водки.
– Не ври, я видел.
– Это для выпечки, я в тесто добавляю, – упорно гнула свою линию Леночка, совершенно правильно полагая, что, уступив один раз, навеки обречет себя на подобные разговоры. Бегай потом в магазин из-за недостающего ингредиента!
– У меня, может, депрессия, а ты помочь не хочешь.
Дашенька скептически посмотрела на «депрессивного» Вадима. Диагноз ему можно было поставить только один – гипертрофированная форма безделья.
– Пойдем со мной, тяжелобольной, – усмехнулась она.
– Это еще зачем? – на всякий случай напрягся Вадим.
– Вызываем тебя на очную ставку с Акулиной Альфредовной.
– Ого, да твой папаша времени зря не теряет, – лениво поднимаясь со стула, удивился Вадим, – а правда, что он спец по раскрытию краж?
– Правда, – кивнула Дашенька, гадая, откуда у парня такая информация, похоже, Евдокия Дмитриевна тоже пробежалась по своим родственникам, превознося Тихона до небес.
Увидев Вадима, Акулина Альфредовна сдвинула брови и натянуто улыбнулась. Что означала такая реакция, понять было затруднительно. То ли любительница Библии хотела пригрозить парню, то ли намекала на вознаграждение за его молчание, то ли пыталась при помощи своей перекошенной физиономии вызвать у него амнезию.
Тихон представился, кивнул на свободное кресло, пожалел в сотый раз, что у него нет трубки или хотя бы сигары, нахмурился, пытаясь добавить себе важности, и продолжил расследование.
– Значит, вы, Акулина Альфредовна, продолжаете утверждать, что не покидали свою комнату после обеда в тот злополучный день.
– Да, продолжаю! – взвизгнула Почечуева.
– Теперь вы, молодой человек: пожалуйста, ответьте, почему вы обвинили Акулину Альфредовну в краже броши?
– Потому что я видел, как она выходила из комнаты матери, – фыркнул Вадим.
– Он врет! – подскочила Почечуева.
– Подозреваемая, сядьте! – строго и громко отчеканила Дашенька. Сдержала улыбку и сказала уже Вадиму: – Продолжай, мы тебя внимательно слушаем.
– Так я все сказал, – пожал он плечами.
Душа Тихона была до краев переполнена волнением – как же это увлекательно, быть сыщиком! Кто-то врет, кто-то выкручивается, кто-то говорит правду, а он должен все это разобрать, уравновесить и обдумать. Тэк-с, тэк-с…
– А вы, молодой человек, что сами делали рядом с комнатой Евдокии Дмитриевны? – поинтересовался он, торопливо расстегивая жилетку: от нахлынувших чувств ему стало жарко.
– Честно говоря, – сморщился Вадим, – хотел попросить у матери денег…
– Да, да! – перебила его Почечуева. – Ему нужны деньги на падших женщин!
– Эх, – мечтательно вздохнул Вадим, – да если б хоть одна хотя бы раз около меня упала…
– Попрошу не отвлекаться, – пресек ненужные разговоры Тихон. – Значит, вы хотели попросить денег…
– Да, сначала я спустился на первый этаж – брат уехал на работу, и я подумал – загляну в его кабинет…
– Он хотел украсть у Егора деньги. Кошмар! И вы можете верить такому человеку! – вновь влезла Акулина Альфредовна.
– Ну, взял бы я у него пару сотен, тоже мне трагедия, – сморщил конопатый нос Вадим, – у него денег полно, он бы и не заметил.
Тихон покачал головой, погрозил пальцем и выдал короткую нравоучительную речь.
– Воровать нехорошо, – сказал он и слегка покраснел.
Почесав макушку, он попытался еще что-нибудь добавить по этому поводу, но больше ничего в голову не пришло.
– Да, – протянул он, – очень нехорошо.
Посчитав, что внес серьезный вклад в дело воспитания молодежи, Тихон перевел взгляд на Акулину Альфредовну:
– Вы все еще продолжаете настаивать, что не выходили из своей комнаты? Пока я еще ни с кем, кроме вас, не разговаривал, но, возможно, другие члены семьи тоже могли видеть вас в коридоре.
– Я точно не помню… – заерзала Почечуева, ненавидя всех, кто стоит рядом, до глубины своей высушенной до острых корок души. – Кажется, я заходила к сестре… поговорить. Но ее не было, и я тут же вернулась к себе.
– А о чем вы хотели поговорить? – поинтересовалась Дашенька, едко улыбаясь.
– Не скажу.
– Можно, я уже пойду? – заныл Вадим, вспоминая о холодце. – Я свое черное дело сделал – родную тетку правосудию сдал, а вы тут уж сами с ней разбирайтесь.
– Наглец! – выкрикнула Акулина Альфредовна. Схватила с дивана подушку и швырнула ею в двоюродного племянника. – Бесстыжий наглец!
Уклонившись от летевшего в него мягкого снаряда, Вадим выскочил из комнаты.
– Так о чем же вы хотели поговорить с Евдокией Дмитриевной? – настойчиво спросил Тихон.
– Об Ирме, – резко ответила подозреваемая. – Она любит Егора, и они были бы отличной парой… Ты, Даша, ему совершенно не подходишь, – Акулина Альфредовна сверкнула глазами. – Вы с ним слишком разные…
Она осеклась, понимая, что сейчас сболтнет лишнее, села на край дивана, сложила руки на коленях и с видом первоклассницы-отличницы спросила:
– У вас есть еще ко мне вопросы, товарищ частный детектив?
– Нет, – мотнул головой Тихон.
– Тогда позвольте мне побыть одной, перепалка с Вадимом вывела меня из равновесия. Я бы советовала вам приглядеться к нему получше – он же родину продаст за копейки!
– Непременно, – кивнул Тихон, – мы и с вами еще не раз побеседуем.
Он отправил Акулине Альфредовне скользкую улыбочку и шагнул к двери.
Дашенька последовала за ним. В душе поскрипывало дурацкое негодование, плотно переплетенное с непонятной тоской. Это почему еще она Егору не подходит?! То есть она и не собиралась за него замуж, но все же… но все же…
* * *
Кровать раздражающе скрипела, а свет луны казался слишком ярким. Максим Леонидович приподнялся, взбил подушку и звонко чихнул. Снова лег и заерзал. Пора возвращаться домой, свой долг он выполнил – Евдокию Дмитриевну после кражи поддержал, нечего ему тут больше делать.
– И куда только подевалась эта записка? – пробубнил он, натягивая одеяло до подбородка.
А может, так оно и лучше – потерял записку, и черт с ней!
– Да, – согласился сам с собой Максим Леонидович, – ерунда все это.
Успокоившись, он закрыл глаза и практически сразу погрузился в царство Морфея. Ему приснился астролог Феликс, который был почему-то абсолютно лыс и гол. Он собирался прыгнуть в котел с кипящим молоком, и Максим Леонидович всю ночь пытался отговорить его от этого шага. Спасла астролога Акулина Альфредовна, она появилась неожиданно – в свадебном платье, с белой лилией в волосах. «Это я, твоя невеста, касатик», – сказала она и протянула руку Феликсу. Но тот признавать в себе жениха отказался и вытолкнул на передний план вспотевшего Максима Леонидовича. Берестов, заикаясь, стал объяснять, что он-то тут как раз ни при чем, но Феликс сзади толкал все сильнее, а Акулина Альфредовна, продолжая петь: «Соколик мой ненаглядный», – уже хищно щурилась, облизывая при этом губы…
