Одно слово – богема…
– Девочка моя, почему ты опоздала? Кондрашов уже три раза спрашивал о тебе. – Маман отделилась от кучки мужчин и направилась ко мне магической походкой «от бедра». Магии было столько, что у меня случилось резкое недомогание в виде морской болезни и появилось острое желание схватить с подноса бокал шампанского и выпить его залпом. – Ты прекрасно выглядишь, а как тебе мое новое платье? – Она беспечно крутанулась на месте и замерла, ожидая восторгов.
Все в ней было красиво. И все в ней было идеально. Актрисы сериала «Санта-Барбара» позавидовали бы внешности Эммы Карловны Фогли – позавидовали бы, надули губы и сбежали со съемочной площадки! Такие платья можно увидеть только в кино, такие украшения обычно бережно хранятся в частных коллекциях миллионеров или в музеях, такой макияж сравним лишь с красками полотен известных художников, такая осанка свойственна балеринам и диким кошкам одновременно… То есть врать не пришлось.
– Супер, – честно ответила я и нервно огляделась по сторонам.
Галерея «Тон-мотив» много лет назад удобно расположилась в двухэтажном здании в центре Москвы: высокие потолки, небольшие залы, коридоры, лестницы и тайные закуточки не могли не нравиться посетителям. А если к этому прибавить специальное освещение (местами нарочно тусклое, местами нарочно яркое), картины, уютную дорогую мебель, белый рояль, миллион вежливых улыбок и многозначительно теплые взгляды, то атмосфере галереи можно было смело поставить пять с плюсом. Что я мысленно и сделала. Но сейчас я была не зевакой-посетителем, желающим купить картину, а почетной гостьей на светском празднике жизни, а это, знаете ли, совсем другое дело…
– Не думаю, что тебя нужно с кем-нибудь знакомить… – торопливо произнесла маман, взяла меня под локоть и повела в соседний зал к закускам. – Ты все равно никого не запомнишь…
Я вздохнула с облегчением: мамулины комплексы, связанные с наличием тридцатилетней дочери, удачно совпадали с моими желаниями. Лишнее общение, сдобренное сладкими «как это мило!», «о чудо!», «а вам нравится Диего Веласкес? А Коровин?», никак не вписывалось в мои планы, да я еще побаивалась, что не сдержусь и отвечу нарочно глупо: «Ага, нравятся, но я опять забыла, кто из них нарисовал «Черный квадрат».
– Не нужно, не запомню, – ответила я, вдыхая аромат японских духов моей дорогой мамы.
– Как тебе вечеринка?
– Отлично. Скромнее не придумаешь!
– Есть суши, улитки, канапе с креветками и…
– Мне бы шампанского, – перебила я и тут же получила прохладный бокал с эликсиром хорошего настроения.
– Много не пей, – назидательно выдала мама и подхватила с подноса рюмочку с маслянистым коньяком. – Где же Кондрашов?.. Наверное, на втором этаже… Я организовала там отличную мягкую зону с диванами: можно расслабиться, а можно поговорить о делах. Ты пока не решила, что будешь делать с землей?
– Нет, не решила, – мотнула я головой и… замерла. В зал вошел Игорь – мой бывший муж. И коварство мамули заметалось от стенки к стенке, точно колючие снежинки в пургу.
Ах, мама, мама…
Ах, мама, мама…
Никак, никак не хочешь смириться с моим разводом!
Справка
Мои чувства к бывшему мужу
Я его не люблю. Совсем.
Игорь изменился в худшую сторону (нам, бывшим женам, виднее): слегка опух, стал больше сутулиться, и в глазах образовалась пятнистая тоска. Костюм сидел мешковато, хотя вроде был по размеру, зато черные ботинки блестели кремом, и именно на них сконцентрировался мой удрученный взгляд. Ну, сейчас начнется вторая серия бракоразводного процесса…
Игорь сразу направился к нам, а я, не откладывая момент истины в долгий ящик, поспешила задать затейнице-родительнице животрепещущий вопрос… Вопрос, конечно, был обречен на гибель, но не так-то просто сдерживать праведный гнев.
– Мама, какого черта?.. – прошипела я.
– Называй меня Эммой, – мило попросила она. – И-и-и… и, пожалуй, я оставлю вас.
Мама удалялась, Игорь приближался, я же думала о Кондрашове. Мой личный праздник портился на глазах, мой кураж отчаянно кашлял, укладывался с температурой в кровать и тянулся к телефонной трубке, чтобы набрать спасительное 03.
– Привет, – растянуто произнес Игорь, взял тарелку и положил на нее три канапе и какого-то червяка, хитро свернутого с зеленью.
– Привет.
М-м-м, мне срочно нужно на второй этаж.
– Не ожидал тебя здесь увидеть.
Ах, какая случайная встреча…
– Я тоже не ожидала подобного… счастья.
Игорь поставил тарелку на край стола, потоптался на месте, наклонил голову набок, тяжело вздохнул, будто последние месяцы работал Атлантом, держащим денно и нощно на плечах небо, и наконец-то пошел дорогой правды:
– Ты очень красивая… сегодня… вообще.
– Я знаю.
– Нам надо поговорить…
– Валяй, – на моих плечах небесный свод отсутствовал, и поэтому я одарила бывшего мужа очаровательной улыбкой.
– Здесь?
– Ага.
Немного помолчав, Игорь приступил к наболевшему. Уже через пару предложений стало ясно: эту речь он несколько раз репетировал с моей мамой.
– У меня были женщины, но это все не то…
Правильно, сначала нужно намекнуть на свою востребованность, вдруг я испугаюсь, заволнуюсь и заревную.
– …это все не то… Ничего не могу поделать, я сравниваю, и они всегда хуже тебя…
Опять верно, теперь и мою персону необходимо немножко возвысить – отдать должное, так сказать.
– …почему бы нам не попробовать еще раз? Расписываться сразу не обязательно… я слышал, ты пока одна?
Ага, укажи теперь на мою горемычную жизнь. Ох, люди добрые, никто замуж не бере-е-ет!!! Помогите кто чем мо-о-о-ожет!!!
– …мы бы могли вместе встретить Новый год… как его встретишь, так и проведешь… наверное, я был в чем-то не прав, но и ты тоже…
Мое бодрое настроение окончательно испортилось. И до чего же стало обидно… Я вдруг обозлилась на каждого присутствующего в этом зале, на золото и серебро, на блестки, картины и ровные башенки канапе! На всех свидетелей моей прошлой боли, на всех свидетелей этой никчемнейшей сцены. И хотя особо никто ничего не слышал, я видела любопытные взгляды, и каждый шепоток, казалось, напрямую касается меня. «Наташа, иногда мне кажется, что жизнь не удалась…», «Наташа, я так больше не могу…» – вот какие слова сейчас пульсировали у меня в голове. А теперь не могу я.
Демонстративно выпив шампанское, не обронив ни слова, я широким шагом вышла из зала и решительно направилась к лестнице – подальше, подальше от Эммы Карловны Фогли, подальше от «мы могли бы вместе встретить Новый год…»!
