Я медленно поднялась с кресла (Кондрашов тоже встал) и направилась к лестнице. Победа была за мной, и ее вкус обжигал губы, возбуждал. Недосказанность – приятный пустячок…
«…я живу уединенно… и дело вовсе не в вас…»
Нашел себе анчоуса! Да я – радужная форель, длинноперый тунец, атлантический палтус, Самая Главная Золотая Рыбка Страны! У меня есть десять гектаров отличной земли! И они так нужны вам, Дмитрий Сергеевич… так нужны!
Не обращая внимания на Кондрашова, я шла вперед – в зал со столами закусок, сейчас я была готова съесть большущего кабана, и даже бывший муж не смог бы испортить мне аппетит!
* * *
– Дорогая, вы поговорили?
– Да.
– Ты уступишь ему землю?
– Пока не знаю.
– Если тебе все равно…
– Мне не все равно.
– Ничего не понимаю!
– Ну-у-у, просто я не знаю, чего хочу.
– А вот это очень на тебя похоже.
– Вечеринка только начинается…
– Ты заметила, как на тебя смотрит Игорь?
– Нет.
– А зря! Он сожалеет…
– А я нет.
– Одинокая женщина – это неприлично.
– Мама, ты повторяешься.
– Это истина, моя дорогая, это истина!
– Не для меня.
– Ты можешь довести до нервного срыва кого угодно. Игорь многое терпел…
– Меня не нужно терпеть, меня нужно любить.
– А ты сама его любила?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Еще шампанского.
– Перестань пить! Пойди и пообщайся с Игорем. И после развода можно сохранять нормальные, интеллигентные отношения.
– Хорошо.
– Ты пойдешь?
– Да.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Поставив пустой бокал на край стола, озарив зал очаровательной улыбкой, я поплыла к окну – в тот угол, где висела картина на морскую тематику и в обществе лысоватого джентльмена преклонных лет скучал мой бывший муж. Я бы этого не сделала, если бы минутой раньше в зал не вошел Кондрашов.
Последние два часа Дмитрий Сергеевич тоже кружил возле меня: он то появлялся на горизонте один, то вместе с Германом, то надолго исчезал. В его настроении произошли перемены, но понять их не получалось – он больше не походил на мрачную жесткую Акулу, наоборот, казался расслабленным и спокойным. Поверил моим словам? Мир, дружба, позитив? Возможно…
Лысоватого мужчину увлекла в сторону пигалица-блондинка, и Игорь вцепился в меня мертвой хваткой.
– Как тебе здесь? – поинтересовался он, прикасаясь локтем к моему локтю.
– Надоело уже, – честно ответила я.
– Поесть не желаешь?
Аппетит у Игоря, видимо, не изменился, он и раньше мог принимать пищу десять раз в день большими порциями.
Дмитрий Сергеевич завязал разговор с маман, и мне до дрожи в коленках захотелось узнать, о чем же они разговаривают, поэтому на всякий случай я решила не покидать поле боя, тем более что голод я уже закидала суши и маленькими треугольными слоеными пирожками с грибами.
– Нет, спасибо.
– А выпить? Помнишь, как мы раньше по субботам?.. «Домен де шевалье»… «Шато Монбризон»…
– Ага, помню.
– Принести?
Я считаю, что если человек стремится стать лучше, то ему ни в коем случае нельзя мешать.
– Валяй.
– А может, нам уехать сейчас? У меня новая машина… Я бы покатал тебя по Москве, заехали бы в какой-нибудь ресторан. Ты не думай, у меня не так уж и много женщин было…
Мамочка, почему ты не вышла замуж за Игоря? Он – само дитя!
Даже ради ревности Кондрашова я не могла заняться элементарным кокетством с бывшим мужем, поэтому лишь покачала головой, мысленно признала крах дурацкой затеи и тяжело вздохнула.
– Бокал вина – это все, что мне нужно.
– Я давно хотел поговорить с тобой… даже звонил. Но ты сбросила мой звонок. Я по природе человек семейный и… Ты меня слушаешь?
– Угу.
Мой взгляд встретился со взглядом Кондрашова. Он прищурился и отвел глаза в сторону, но я успела поймать в них один вопросительный знак и один восклицательный.
О чем он думает?
О чем?
Если б знать…
В душе зарябило, и я почувствовала ту самую секундную растерянность, которую испытала ранее, когда врезалась в грудь Дмитрия Сергеевича и опрометчиво позволила его ауре смешаться с моей. Нет, Игорь, я тебя не слушаю. Я дрожу и предвкушаю невозможные события. Я предвкушаю собственные невероятные поступки. Я жду их, я надеюсь на них, я не смогу без них.
– …Эмма считает, что нам нужно смотаться в Европу… почему бы и нет? Жаль, ты не любишь валяться на пляже, а то мы могли бы…
Игорь, сходил бы ты лучше за вином.
Кондрашов вновь посмотрел на меня, и взгляды вновь встретились. На заднем плане мелькнул Герман, и мои губы сами растянулись в улыбку. Тело размякло, превратилось в ручей и потекло к двери.
– Ты куда?.. – раздался за спиной удивленно-разочарованный голос Игоря, но отвечать я не стала.
Я чувствовала себя абсолютно свободной, абсолютно прекрасной и абсолютно ненормальной (гремучая смесь алкоголя, собственной правоты и желания перевернуть весь этот мир вверх тормашками!). Маленькие шалости – мои верные друзья, слились в одну большое «Ух!» и засопели. Я зажмурилась. Душа, перескакивая с камушка на камушек, пролетая огромные расстояния в секунду, отчаянно устремилась навстречу судьбе.
Я пришла сюда, чтобы посмотреть на растерянность Кондрашова, и я ее увидела.
Я мечтала его проучить, но толком не знала, как это сделать – придумывала то одно, то другое и все же чувствовала разочарование, но сейчас в моей голове все встало на свои места. Игра перестала быть игрой.
Еще недавно меня кидало из стороны в сторону, я была категорична и между тем плыла на мягких ватных облаках неизвестно куда. Любопытство жгло и щекотало: то подталкивало вперед, то задерживало около нужной двери, то мотало головой, то кивало. Дмитрия Сергеевича Кондрашова я рассматривала исключительно как развлечение и объект сладкой женской мести, не более, но игра перестала быть игрой… такое иногда случается – занавес поднимается, и вы уже не имеете права сбежать, вы должны, просто обязаны начать жить по-настоящему, по-честному, по-особенному, иначе все пойдет не так, иначе собственная тень первой бросит в вас тухлым помидором. И будет сто раз права! Сто-раз-права. И даже если вас унесут со сцены с инфарктом – это окажется сущим пустяком, потому что вслед будут нестись звонкие аплодисменты.
