Но Валя ему не поверила.
– Откуда вы знаете, что эта вода не заражена? – требовательно спросила она.
– Здесь рыбешки плавают и речные раки. Опасность, конечно, есть, но небольшая.
– Спасибо, утешили, – выдохнула она и, наплевав на небольшую опасность, сложила ладони лодочкой и принялась пить.
Глава 9
– Какого черта вам надо? – недоуменно спросила миледи, глядя на бархатную маску, сорванную с ее лица.
– Вы не та, за кого себя выдаете! – воскликнул д’Артаньян.
– Ну и что?.. – Она улыбнулась и кокетливо пожала плечиком. – Тем интереснее, не правда ли?..
Ну, так могло быть…
Комлев не поехал на работу. Как только Ксюша вернулась из школы, он стал постоянно попадаться на глаза: молчаливый, строгий, мрачный. Глыба, одним словом.
«Видимо, вас, Кирилл Андреевич, мучает душевный непокой, – складывая библиотечные книги в пакет, думала Соня. – А вы, Фаина Григорьевна, сомневались в моих способностях. Немножко романтики, крошка безумия, щепотка удивления и одна столовая ложка человеческого тепла. Все просто».
После обеда Комлев попросил Ксюшу почитать ему интересную книгу, и «наследница престола» с удовольствием притащила учебник «Введение в историю» и принялась громко повествовать о царском дворе, княжеских палатах и стрельцах. Соня, сидевшая рядом, сразу поняла, что малышка проверяет, слушает он ее или нет. Кирилл Андреевич не слушал, с таким же успехом Ксюша могла читать и кулинарную книгу.
Ближе к ужину Соня сама устроилась в гостиной с двумя газетами и чашечкой кофе. Пробегая взглядом по скучнейшим новостям, она прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из-за спины. Ей хотелось… увидеть Комлева еще раз и ощутить тяжелую ауру минотавра и… победить его. Победить за ту боль, которую он причинил ей много лет назад.
– Софья Филипповна, я хотел бы с вами поговорить, – раздался голос, и она вздрогнула. Появление Комлева оказалось неожиданным.
Медленно повернув голову, Соня кивнула и послушно произнесла:
– Хорошо.
Он повел ее не в кабинет, а в библиотеку, что уже было странным, и предложил сесть в не слишком-то уютное кресло – жесткое, с высокой спинкой. Сам прошел мимо и остановился около узкого шкафа с англоязычной литературой. Соня скользнула взглядом по спине Комлева и сосредоточилась на деревянной фигурке дракона, стоящей на одной из полок. Свет в комнате был приглушен, горели только несколько бра и лампа на столе. Обстановка напоминала театр, словно кто-то заранее позаботился о декорациях на сцене: расставил мебель, определил положение теней, обозначил проходы, а где-то, наоборот, сузил пространство.
– Я хотел бы узнать о вас побольше, – заложив руки за спину, не оборачиваясь, произнес Комлев. – Где вы учились, Софья Филипповна? Я читал резюме, но, согласитесь, это всего лишь сухие факты, не дающие представления о человеке. Я вижу, Ксюша к вам тянется. Она не очень-то легко сближается с людьми, так что ваши успехи радуют. Где вы учились?
«Ваши успехи радуют, – мысленно повторила Соня. – Кирилл Андреевич, вы забыли оценить мою работу по пятибалльной шкале и поставить пятерку в дневник». Она попыталась спрятаться за иронию, но в душе уже стучали молоточки, подрагивали струны и звучала далекая неразборчивая музыка. Это начало победы? Место, тон, время… Он сдается? Пальцы Сони похолодели, но не от торжества или уверенности в себе, а от слабости, охватившей ее тело. Минотавр бывает злым и жестоким. Она знает. Но разве в этом причина?
Комлев не оборачивался. Он ждал ответа. Ему не нужно было видеть Софью Одинцову, он и так представлял, какая у нее сейчас осанка, как сложены руки, тусклы глаза и спокойны губы. «Она сейчас беззащитна, – отчего-то подумал он и нахмурился. – Беззащитна передо мной».
– Я окончила Московский государственный педагогический университет. Факультет педагогики и психологии.
– Вы работали несколько лет психологом в школе.
– Да, немного.
– Почему ушли? Слишком много детей? Маленькая зарплата? Далеко от дома?
Кирилл замолчал, понимая, что нарушает плавность беседы, давит. А пока ему хотелось плавности.
– Мне больше нравится проводить индивидуальные занятия, – ответила Соня ровно. – И я… не люблю, когда очень шумно.
Вздохнув, Кирилл сделал несколько шагов и остановился около следующего шкафа. Базилюк все же не утерпел и бросился «рыть землю» дальше: поехал к дому Софьи Одинцовой и поболтал с соседями. Он позвонил пятнадцать минут назад и сообщил, что она актриса.
«Браво», – устало подумал Кирилл.
– Вы любите рисовать?
– У меня плохо получается.
– А где выучили английский язык?
«Дома. Сидя на кровати, – усмехнулась Соня, вспоминая, как много лет назад зубрила слова и читала тексты. Сначала простые, а затем сложные. – Благодаря вам, Кирилл Андреевич, благодаря вам».
– Школа, университет, а затем курсы. Я люблю английский, даже не знаю почему. – Последние слова она произнесла мягко, почти нежно, точно речь шла о любимой плюшевой игрушке.
Но душа горела.
– Вы планируете всю свою жизнь посвятить заботе о детях?
– Да, и, надеюсь, у меня это получится.
– Вы никогда не мечтали о другой профессии?
– Нет.
Развернувшись, Комлев сделал несколько шагов в сторону Сони. Она подняла голову и посмотрела на него без тени чувств на лице, лишь добавила глазам внутреннего блеска. Она всегда профессионально поднимала на поверхность то, что нужно для роли.
– Сколько моя мать заплатила вам за этот спектакль? – резко спросил Кирилл, обрывая комедию. Он сделал еще шаг.
Она не ожидала. Сердце екнуло и забилось часто. «Гадство, как говорит Ксюша», – подумала Соня и не шелохнулась. Но где же она промахнулась? В какой момент совершила ошибку?
Она не собиралась отнекиваться, рыдать, объясняться, извиняться или спихивать вину на кого-то другого – пусть этим занимается Фаина Григорьевна. Судьбе было угодно скрестить пути, столь долго остававшиеся параллельными, значит, нужно смело идти дальше.
– Пока еще не так много, – ответила Соня и одарила Комлева острой, как бритва, улыбкой.
Он ждал испуга.
Нет, не ждал.
Он ждал бормотания и лжи…
Нет, не ждал.
Отчаяния…
Нет.
Истерики, извинений…
Не то.
– И какова ваша цель? Впрочем, полагаю, речь идет о банальном подслушивании и подглядывании.
– Да, угадали, – кивнула Соня, поправила волосы, превратившись в рыбу, моль, сухарь.
«Браво, браво».
